— Спасибо, Ричард, — сказал Вилли слегка дрожащим голосом.

— Не стоит благодарности. Лучше прими одну штучку. Не хватало сердечного приступа ко всему прочему.

Вилли принял одну и запил глотком пива. Сейчас его голова начала тихонько гудеть.

— Итак, я отправил пару парней принюхаться, а сам направился к гавани, — продолжал Джинелли. — Полюбопытствовал немного. Вильям, там должно быть на 20… 30… может, даже на 40 миллионов долларов разных посудин! Ялики, вельботы, чертовы фрегаты, насколько я мог судить. Я не так разбираюсь в корабельных делах, но я люблю смотреть на суда. Они… — он остановился и задумчиво взглянул на Вилли. — Ты не думаешь, что кое-кто из этих парней в аллигаторовых майках и очках Феррари перевозит наркотики в тех красавчиках?

— Ну, я как-то читал в прошлом году в «Таймс», что рыбак с одного из островков нашел 20 тюков, плавающих под городским пирсом, а в тюках оказалась довольно приличная марихуана.

— Да. Да, вот что я подумал. Все это место имеет такой запашок. Чертовы дилетанты. Им бы следовало кататься в своих игрушках и оставить бизнес тому, кто в нем разбирается. Я хочу сказать, иногда они путаются под ногами и приходится принимать меры, после чего какой-нибудь парень обнаруживает вместо тюков с травкой несколько тел, плавающих под причалом. И это чертовски нехорошо.

Вилли отпил еще глоток и поперхнулся.

— Но это не относится к делу. Итак, я прогуливался, смотрел на лодки и постепенно обрел душевное равновесие. А потом наметил, что мне нужно сделать… по крайней мере, для начала, и прикинул, как примерно должно пойти дело дальше. Я пока не отработал все детали, но это пойдет позже.

— Потом я вернулся к основной теме и еще несколько раз позвонил — по горячим следам. Ордера на твой арест нет, Вильям, но этот твой доктор с носом-насосом и твоя жена в самом деле подписали кое-какие бумаги, — он вынул листок из нагрудного кармана. — «Принудительное лечение по возвращении». Так это должно звучать?

Челюсть Вилли отвисла. Из его глотки вырвался болезненный стон. На мгновение он был совершенно оглушен, а потом ярость, уже оставившая его, снова овладела им. Он думал, что это могло произойти, да, он предполагал, что Хьюстон способен на это, он даже воображал, что Хейди могла согласиться. Но представлять что-то — одно, а узнать, что это стало фактом — совсем другое, узнать, что твоя жена предстала перед судьей, свидетельствуя, что ты помешался, и потребовала ордера на твое принудительное лечение, подписала его…

— Трусливая сука, — пробормотал он хрипло, а потом мир стала застилать красная пелена. Непроизвольно он сжал руки в кулаки, застонал и взглянул на повязку на левой руке, на которой расцветали красные цветы.

«Я не верю, что ты только думал, будто Хейди способна на такое», — проговорил голос в его мозгу.

«Это потому, что мой разум не безмятежен», — ответил он сам себе.

А потом мир на некоторое время стал серым.

Это был не совсем обморок. Вилли быстро пришел в себя. Джинелли сменил повязку на руке и обработал рану, действуя неуклюже, но вполне эффективно. Занимаясь этим, он продолжал говорить.

— Мой человек сказал, что пока ты не вернешься в Коннектикут, можешь наплевать на него, Вильям.

— Не в этом дело. Разве ты не видишь? Моя жена…

— Не бери это в голову, Вильям. Это не имеет значения. Если мы прижмем старого цыгана, и ты начнешь набирать вес, их дело автоматически прекратится. Когда это произойдет, у тебя будет много времени решить, что ты желаешь сделать со своей женой. Может, ей требуется хорошая взбучка, чтобы слегка поумнеть, а может, будет достаточно простого разговора. В этом дерьме ты сам разберешься, когда мы расколем старого цыгана. А если нам не удастся его расколоть, тебе придется умереть. Так что, зачем так кипятиться из-за какой-то бумажки на твою голову?

Вилли с трудом улыбнулся побелевшими губами.

— Из тебя бы получился великий юрист, Ричард. Ты наделен уникальным даром представлять вещи в перспективе.

— Да-а? Ты думаешь?

— Думаю.

— Ну, спасибо. Следующим делом я позвонил Кирку Пеншли.

— Ты говорил с Кирком Пеншли?

— Да.

— Боже, Ричард!

— А что, ты думаешь, он бросил трубку, когда узнал, что звонит дешевый гангстер вроде меня? — Джинелли умудрился проговорить это уязвленно и гордо, одновременно. — Он взял трубку, поверь мне. Конечно, я использовал свою кредитную карточку. Он не допустил бы, чтобы мое имя появилось на счете телефонной компании, это верно. Но я провел через твою фирму за все эти годы массу дел, Вильям.

— Вот это новость, — удивился Вилли. — Я думал, тот раз был единственным.

— В этот раз дело можно было вести в открытую, и ты подходил для него в самый раз, — сказал Джинелли. — Пеншли и его племенные партнеры никогда не позволили бы тебе влипнуть во что-то нечистое, Вильям. Ты был в то время еще черной лошадкой. С другой стороны, мне кажется, они знали, что рано или поздно ты столкнешься со мной, если задержишься в фирме, и эта первая работа на меня станет хорошей вступительной разминкой. Так и случилось. Как для тебя, так и для меня, можешь мне поверить. И если бы что-нибудь не поладилось, если бы наши дела в тот раз повернулись бы не тем концом или вроде этого, ты был бы принесен в жертву. Им бы это не понравилось, но по их мнению лучше пожертвовать незнакомым новичком, чем племенным быком-юристом.