Грегори наконец засыпает, и я высвобождаю пальцы из его руки, намереваясь найти кофе, чтобы немного взбодриться. Веки Грегори вздрагивают и поднимаются. Голос у него грустный:

— Как, профессор Нейду? Как вы можете это делать?

Я смотрю на него, смотрю на хрупкого представителя моей расы, сломленного контактом с космосом и его созданиями. Я не знаю, смогу ли рассказать ему, сколько утешения мне приносит мысль о том дне через три тысячи триста лет, когда искусство человечества вернется на Землю, когда мир получит назад памятники и сокровища, которые, несомненно, были бы уничтожены за истекшее время.

Наклонившись, чтобы поцеловать его в лоб, я шепчу ему на ухо известный мне секрет:

— Не все, что было принесено в жертву, утрачено.

И иду за кофе, который пообещала себе, и возвращаюсь ради поддержки, которую пообещала ему.

Когда я возвращаюсь, он поднимает глаза, в них блестят слезы.

— Не все, что утрачено, принесено в жертву, профессор. Иногда его крадут.

— Ты был украден не больше, чем я. Мы сами выбрали этот путь.

Я никогда не умела утешать ложью. Он отворачивается, но я все равно сижу рядом с ним, надеясь, что мое присутствие поможет там, где отказали слова.

Когда наступит день, я вернусь на Землю, вернусь к жертвам, которые должна там принести. Ради себя самой я не буду думать о Грегори или о жертвах, которые мы принесем нашим завоевателям со звезд.

Игорь Пронин

ДЕТИ КОМПРАЧИКОСОВ

Огромная черная туча закрыла от солнца всю восточную часть Острова, и теперь тьма быстро огибала с обеих сторон Грулий. Часто оглядываясь на молнии, раздраженно молотящие по склонам горы, Топус все ускорял и ускорял шаг, пока не помчался бегом. Тачка опасно раскачивалась, и он как мог старался объезжать глубокие следы бестолковых кентавров, но гром гремел все ближе, заставляя удлинять прыжки. У поворота дороги, возле энергобудки, покуривал трубку Ольдек, знакомый гоблин.

— Извини, тороплюсь! — издалека закричал ему фавн. — Зерно намокнет!

— Ну-ну, — кивнул гоблин, когда Топус пробегал мимо, с трудом вписываясь в поворот. — Рад небось, что не в поле оказался!

«Да уж, такую грозу в поле пережидать… — Топус даже передернул плечами на бегу. — Посевы, наверное, побьет сильно! И хорошо еще, если не будет града!»

Сзади снова громыхнуло, да так, что фавн прижал уши к голове. Вот и дом Де Литонсов, но ему дальше, на километр дальше. Через дорогу перебежал гном, едва не угодив прямо под колесо тачки, и тут же принялся осыпать удаляющегося Топуса бранью.

— Корнелий! — заорал фавн, еще только приближаясь к цели. — Корнелий, открывай!

Он увидел, как из дома Де Фрешей выскочил бородатый, кряжистый гном, всплеснул руками и как мог быстро побежал к калитке. С неба посыпались первые капли, и все же пришлось притормозить — на коротеньких даже для своего крохотного тела ножках Корнелий вовремя добраться не успел.

— Еще немного, и привез бы кашу, а не зерно! — на бегу бросил Топус, протискивая тачку во двор. — Куда его?

— Да вон, под навес, — Корнелий уже спешил, переваливаясь, к дверям. — И накрой брезентом, там лежит кусок.

— В дом-то пустишь? Смотри, какая гроза!

— Да от тебя воняет, козлоногий! Разве только на минутку.

Топус накрыл тачку и успел подбежать к крыльцу одновременно с Корнелием и хлынувшим ливнем. Тяжело дыша, оба вошли в холл.

— Не топчи! — сразу потребовал гном. — Стой на месте, я тряпку принесу, копыта оботрешь. И вообще не расслабляйся: хозяева сегодня быть не обещали, но что-то полетов нынче много. С утра прямо стекла звенели от полетов — скутеры, флайеры, грузовички…

Пока Корнелий выискивал на своих полочках да в ящичках подходящую ветошь, Топус огляделся. Фавнам в дома заходить не положено, и поэтому каждый визит к гному Де Фрешей превращался в приключение. Кресла, диваны, экраны, изящные столики, картины на стенах… А вот и новость — одной картины нет, вместо нее прямоугольник чуть более темных обоев.

— Во! — Корнелий шлепнул перед фавном самой грязной тряпкой, которую сумел отыскать. — И забери потом с собой, тебе в хозяйстве пригодится. Замерз?