— Мне и так больше не хочется здесь оставаться, — ответил он и побежал прочь, пугая всех пронзительными звуками своей костяной флейты.

* * *

Было уже очень поздно, а Джослин до сих пор не приехал. Линнет расхаживала по спальне, осаждаемая неясными страхами. Ранней осенью расстояние между Рашклиффом и Ноттингемом легко покрывалось засветло еще до наступления сумерек, если отправляться в путь на рассвете.

Засунув руку под одежду, она достала его письмо на кожаном шнурке. Сжимая сложенный пергамент, она подошла к камину и присела перед горящими поленьями. Вздрогнув, молодая женщина попробовала представить, что могло случиться с Джослином по дороге домой.

В трубе завывал ветер, и пламя жадно лизало дрова. Кругом царила устрашающая тишина. Внизу, в гостиной, прислуга уже укладывалась на ночь, время ужина давно прошло. Со столов убрали прекрасные скатерти и золоченую утварь. Еда возвратилась на кухню: застывшее жаркое и рагу, нежные салаты, блестящие от масла и уксуса, груши в сахарном сиропе. Все впустую. Как трудно делать вид, что ты наслаждаешься разными блюдами, если тебе самой дурно от волнения. Роберт ковырял в тарелке и хныкал, спрашивая, когда вернется Джослин. Наконец терпение Линнет иссякло, и она прикрикнула на сына. Он закапризничал, и его уложили в постель.

Отойдя от камина, она решила пойти посмотреть на него. Роберт свернулся калачиком в своей маленькой кроватке, засунув большой палец в рот, и ровно дышал во сне. Линнет нежно прикоснулась к его щеке. Она показалась ей немного горячей, но в целом он выглядел здоровым и не вызывал никаких опасений. Она решила, что это всего лишь остаток его недавнего раздражения. Линнет самой хотелось кричать и плакать. Она направилась к себе в спальню, заметив свое искаженное отражение в зеркале, висевшем на пустом участке стены. Это было еще одно фамильное приобретение того самого крестоносца Монсорреля. Оно ей всегда не нравилось, но у нее никогда не хватало смелости избавиться от такой редкой и ценной вещи.

Ее лицо поглядывало на нее оттуда, призрачное и бледное, почти одни глаза. Свет от свечи затемнял цвет ее платья, превращая его из нежного синего во что-то, скорее напоминавшее одеяние монахини. Подняв руки, она отстегнула брошь и убрала с головы голубой платок. Так ей показалось немного лучше, и она, расплетя косы, уложила мягкие каштановые волосы вокруг лица. Затем критически осмотрела себя и, с раздражением вздохнув, накрыла ненавистное ей зеркало платком и повернулась, чтобы продолжить свои приготовления ко сну.

Обернув холодными простынями свое обнаженное тело, она подумала о теплом теле Джослина, его крепких мускулистых руках, и на нее нахлынула новая волна беспокойства. Возможно, ей следует отправить посыльного в Ноттингем, чтобы он выведал, где Джослин. Но здравый смысл подсказывал не поступать столь опрометчиво. Только в крайних обстоятельствах гонца можно тревожить глубокой ночью, а не тогда, когда ей вздумается.

Неугомонные мысли металась, как испуганные кони. Но, одержимая чувством беспомощности, Линнет наконец, сжимая письмо мужа, погрузилась в тревожный сон.

Ей приснилось, будто она лежит на кровати, одетая в зеленое парчовое свадебное платье, оставшееся от ее первого замужества. К ней пристает какой-то мужчина, запустив руку под ее одежду, покрывая ее горячими, страстными поцелуями.

— Нравится? — шепчет он у ее губ.

— Джослин, — пробормотала она, изгибаясь дугой по направлению к нему. Она подняла руки, чтобы погладить его густые темные волосы, но вместо этого натолкнулась на широкий костлявый лоб. Тогда она открыла глаза и с ужасом увидела похотливый взгляд и улыбку Раймонда де Монсорреля. Линнет пронзительно вскрикнула. Огонь свечи был у ее лица, и она припала к кровати, пытаясь спрятаться от яркого света.

Огонек быстро замерцал, перемещаясь в сторону, и остановился на сундуке. Она увидела блестящие капли на мокром плаще, отблески металла на бляшке ремня, темные волосы, свисающие вокруг кепки из камвольной ткани. Ее сердце бешено забилось, словно у попавшей в силки птицы.

— Я не хотел напугать тебя, — сказал Джослин. — Я думал, ты крепко спишь.

Наконец она пришла в себя и начала осознавать происходящее. Она увидела перед собой жаждущие глаза Джослина. Приподнимаясь на коленях в постели, Линнет взяла с покрывала теплую накидку и набросила на себя.

— Я недавно заснула и сразу увидела кошмар. Я так беспокоилась за тебя.

— Мы очень поздно выехали из Ноттингема. — Он небрежно бросил шляпу и плащ на сундук. — У старой повозки Джайлса опять сломалась ось. — Он подтянул жену к себе и, нежно обхватив руками ее голову, прильнул к ее губам.

Линнет закрыла глаза от счастья. Несмотря на его холодные губы и руки, ей вдруг стало тепло от его прикосновений.

— Хочешь есть? — пробормотала она сквозь поцелуи.