– Гадалка, – оповестил Шаланда, чтобы всем сразу все стало ясно. – Та самая.

– Так ты нашел ее?! – восхитился Пафнутьев.

– Работаем, – ответил Шаланда.

– А мне говорили, что Фырнин ее разыскал в каком-то колдовском салоне.

– Фырнин?! – гневно развернулся Шаланда. – Да я твоему Фырнину эту красотку на блюдечке преподнес!

– Представляю себе это блюдечко, – пробормотал Худолей.

– Может быть, нам все-таки стоит ее послушать? – спросила Маргарита и этим добилась полной тишины.

Гадалка между тем вела себя совершенно спокойно и невозмутимо. Выслушав очередной вопрос журналиста, она откинула назад волосы, поправила шаль, усмехнулась потусторонним своим мыслям, задержалась взглядом на объективе камеры, и миллионы зрителей под ее взглядом содрогнулись в этот момент, ощутив, как высшие силы заглянули каждому в душу и такое там увидели, такое высмотрели, что просто ужас, просто кошмар какой-то.

– Вы что-то спросили? – наконец поворотилась она своим массивным округлым молодым телом к тщедушному Фырнину.

– Я хотел уточнить одну криминальную подробность... Уж если вам удалось так явственно предсказать смерть Объячева, не обращались ли к вам за помощью следственные органы?

– А разве у них возникли сложности?

– Убийца до сих пор не задержан. Следовательно, вполне разумно предположить, что они, я имею в виду правоохранительные органы, могли привлечь вас к расследованию.

– Привлечь меня? – усмехнулась гадалка. – За что? – последним своим вопросом она показала, что, несмотря на монументальную внешность, юмор ей не чужд.

– Ха-ха-ха, – сказал Фырнин, не рассмеялся, а именно сказал. – У вас развито чрезвычайно тонкое чувство смешного! – слова получились глупыми, если не сказать – издевательскими, но, как ни странно, гадалка отнеслась к ним со всей серьезностью и даже покраснела от удовольствия. – Скажите, Элеонора, а если бы я вот прямо сейчас попросил вас связаться с потусторонними силами, вызвать в себе некие мистические вибрации. – «Он явно куражится», – подумал Пафнутьев. – То, может быть, вы смогли бы надоумить наши следственные органы, направить их на путь истинный в поисках убийцы... Вы сможете это сделать?

– А почему бы и нет? – с некоторой вульгаринкой в голосе произнесла Элеонора и так непосредственно, даже с некоторой доступностью, повела плечом, что Пафнутьев просто не мог не подумать, что жила Элеонора и другой жизнью, не столь степенной, была, была она заводилой, выпивохой и отчаянной бабой, пока судьба не повернулась к ней своей оккультной стороной.

– Попробуем? – подзадоривал простодушную Элеонору многоопытный Фырнин.

– Женщина. Надо искать женщину.

Пафнутьев был разочарован. На какой-то миг, под действием чар Элеоноры, под влиянием неподдельного азарта Фырнина, он допустил, поверил и понадеялся, что сейчас гадалка действительно скажет нечто важное, пронзит своим мистическим лучом темноту, в которой блуждал следователь. Но нет, она проявила себя просто, как здравая, трезвая баба, и сказала слова разумные, неуязвимые, но ничем, увы, ничем не помогшие бедному Пафнутьеву. И тут же, словно почувствовав его разочарование, она пристально и как-то протяжно посмотрела с экрана прямо в усталые пафнутьевские глаза. И усмехнулась.

– Некоторым мои слова кажутся очевидными... Как бывает очевидным любое событие, самое невероятное после того, как оно случилось. Хочу сразу сказать – не торопитесь с выводами. Я сказала, что сказала. И не так уж мало.

– Да! Как говорят французы – шерше ля фам. Ищите женщину, – подхватил Фырнин.

– И не одну, – добавила Элеонора.

– Две? – ужаснулся Фырнин с профессиональной искренностью.

– Я вижу три, – сказала Элеонора со слегка затуманенным взглядом. Она вдруг как-то обмякла, словно устала за эти секунды.

– Вы хотите сказать, что эти три женщины, сговорившись...

– Нет, – она досадливо поморщилась. – Я говорю не об убийцах, я говорю о сути происшедших событий. А кто убил, как, когда... Это дело следствия. Кстати, оно скоро закончится.

– Скоро – это когда?

– Через день, два... Самое большее – через три дня.

– Знаете, Элеонора, я был потрясен точностью вашего попадания – незадолго до смерти вы сказали Объячеву, что он умрет в собственной постели... И все случилось именно так, именно так! Что вам в те секунды привиделось, какие видения пронеслись перед вашим внутренним взором?

Некоторое время Элеонора молчала, не задумываясь о стоимости экранного времени, потом, стряхнув с себя оцепенение, взглянула на Фырнина.

– А вы не допускаете, что это было обычное профессиональное лукавство? Заверив человека в том, что он умрет в собственной постели, я тем самым пообещала ему долгие годы жизни, спокойную старость, окружение многочисленных домочадцев... Этого вы не допускаете?

– Честно говоря, допускаю, – сказал Фырнин, твердо глядя Элеоноре в глаза.

– Несмотря на все ваши восторги, я это знала с самого начала. Мне, конечно, понравилось, что вы похвалили меня за чувство юмора, но смею заверить: я знаю цену этому комплименту.