— Испарился, значит?

— Это была женщина…

— Я подозревал…

— Почему?

— Потому что у мужчины не хватило бы терпения.

— Уверен, что ее вез радист…

— Вы его видели? Он на борту?

— Его там нет, и я все думаю, где бы его найти…

— Здесь немного мест, где он может находиться… Прежде всего у меня… Потом у вас в отеле… Вы были «У Мариуса»?

— Это что такое?

— Марсельский ресторанчик на набережной… У них есть несколько номеров… Там всегда шумно, подают буайбес, туда приходят красивые туземки и почти все называют друг друга на «ты». Если в полночь вы не найдете его ни в одном из этих заведений и если его нет ни в «Моане», ни в «Лафайет», если он не вернулся на корабль, значит он отправился провожать девушку… Это я смогу точно вам сказать завтра, когда Кекела расспросит друзей-шоферов… Хотите, я приготовлю вам сэндвич…

Оуэн довольствовался виски и чуть позже остановил машину «У Мариуса». Это оказалось продолговатое помещение, справа — бар, несколько столиков, накрытых скатертями в винных пятнах. Он узнал матросов с «Арамиса», они ужинали в обществе местных девушек. Здесь тоже играли на гавайской гитаре, а на головах у мужчин и женщин красовались венки из цветов.

За стойкой находился невысокий темноволосый мужчина.

— Ужин?

— Виски…

Невысокий темноволосый мужчина смотрел на него слегка свысока — Оуэн совершенно не подходил под категорию его клиентов. Но и радиста, во всяком случае, здесь не оказалось.

Четверть часа спустя майор наконец ужинал за одним из столиков в саду отеля «Пасифик». За другим столиком в одиночестве завершал свою трапезу Альфред. Мадам Жюстен и мадам Лусто раскачивались в креслах-качалках на террасе в обществе мадам Руа, а мужчины, по всей видимости, отправились засвидетельствовать почтение губернатору.

Знал ли Мужен, зачем здесь находится Оуэн? Они все больше и больше походили на заклятых врагов. А может быть, эта неприязнь неминуемо должна была возникнуть между такими людьми, как Альфред и майор Оуэн? Оба находились вне общества, но на разных общественных ступенях. Один — с площади Бастилии или с площади Терн, а возможно, с бульвара Севастополь — сознательно культивировал в себе резкий тон и вульгарные манеры. Другой, выходец из Оксфорда, лучше себя чувствовал в особняке на Лазурном берегу, в Каире или Стамбуле, чем в этом убогом ресторане в самом центре Океании, где тем не менее веяло неистребимым духом французской провинции.

Первый решительно заявлял: «Я твердый орешек».

А второй, джентльмен до кончиков ногтей, выслушивал излияния капитана Магра и мадам Жюстен, и именно ему местные власти разрешили первому сойти на берег.

И все-таки почему же казалось, что удача — на стороне Альфреда? Дегустируя изысканный обед, как и подобает светскому человеку, с неизменной улыбкой на устах, Оуэн все время пытался разрешить эту загадку, найти какое-то уязвимое место.

Если у него нет денег, он сможет достать их вечером, как только захочет.

Марешаль в отъезде, но он непременно вернется…

Он несколько раз вытирал пот со лба и затылка и в конце концов стал избегать взглядов своего противника. Он напоминал человека, который внезапно по реакции окружающих понимает, что с его костюмом что-то не в порядке и начинает ломать голову — что же именно, не осмеливаясь взглянуть в зеркало.

— Смотрите… Вот они идут…

Мужчины возвращались. Жены о чем-то их спрашивали. Те сообщали официальные новости. Подошли к столику Оуэна.

— Обязательно идемте с нами… К тому же вы нас подвезете…

Теперь от них пахло губернаторскими сигарами и коньяком. Им не терпелось отправить женщин обратно на корабль и броситься в «Лафайет» и «Моану», рассказы о которой майор слышал еще в Панаме.

Наконец все трое оказались в машине. Радист так и не появился на борту.

— Поезжайте прямо, потом свернете налево… В сезон дождей тут просто не проехать… Иногда уровень воды больше полуметра… Но в это время года…

Деревья по обе стороны дороги, темная зелень, десять, двадцать километров, пока в темноте не замерцали первые огоньки, наводя на мысль о загородных ресторанах.

Это и впрямь оказался загородный ресторанчик, стоявший на берегу лагуны среди кокосовых пальм, шелестевших на ветру, — без стен, без опор, залитых электрическим светом.

Все уже собрались здесь, а те, кого еще не было, не замедлят явиться, кроме миссионера из второго класса и мсье Фрера, который по долгу службы задержался в этот вечер в гостиной губернатора. Здесь, сбросив с себя чопорность, сидели все пассажиры, все те, кто недавно ужинал в Папеэте на борту корабля — и мсье Жанблан, и даже стюард Ли — в компании матросов.

То и дело выскакивали пробки из шампанского. Музыканты с обнаженными бронзовыми торсами, в венках из цветов, с гирляндами из цветов и раковин безостановочно играли на гитарах, танцевали женщины в коротких туниках красного цвета, обрисовывавших их сладострастные формы.

Пахло цветами и разгоряченной плотью, особенно женской.

— Если нам удастся увидеть Тэа… — говорил мсье Жюстен с особенным трепетом.

Тэа была здесь, и он пошел поцеловать ее, пригласил за их столик, куда скоро подошли другие девушки.