Философия Артура Шопенгауэра

Артур Шопенгауэр (Schopenhauer) родился в Данциге (ныне Гданьск) 22 февраля 1788 г. в семье крупного торговца Генриха Флориса Шопенгауэра. В 1793 г., когда Данциг утратил автономию, Шопенгауэры перебрались в вольный город Гамбург: отец будущего философа отстоял свои республиканские убеждения ценой больших финансовых потерь. В 1799 г. Артур поступил в частную школу Рунге, но в 1803 г. оставил ее и отправился с родителями в длительную поездку по Европе. Это путешествие, как писал Шопенгауэр, с самого детства приучило его «не удовлетворяться одними лишь именами вещей, но решительно предпочитать словесной оболочке наблюдение и исследование самих вещей» (6, 322) [1] . Между тем, уже в юном возрасте он овладел французским и английским языками, а затем и целым рядом других, в том числе латынью и древнегреческим.

По окончании путешествия в 1804 г. Шопенгауэр прошел конфирмацию в Данциге и начал обучение торговому делу (на этом условии отец взял его в европейский тур). Возвратившись в Гамбург в начале 1805 г., он продолжил обучение в другой фирме. В том же году его отец умер в результате несчастного случая (не исключена и версия самоубийства), и это событие обострило трагизм шопенгауэровского восприятия мира, возникший еще в годы путешествий. «На 17–м году моей жизни, — вспоминал Артур, — безо всякой школьной учености я был так же охвачен чувством мировой скорби, как Будда в своей юности, когда он узрел недуги, старость, страдание, смерть» (6, 222). Размышляя о бедствиях мира, Шопенгауэр «пришел к выводу, что этот мир не мог быть делом некоего всеблагого существа, а несомненно — дело какого-то дьявола, который воззвал к бытию твари для того, чтобы насладиться созерцанием муки» (там же). Этот крайне пессимистичный взгляд вскоре был модифицирован Шопенгауэром в том плане, что он стал утверждать, что хотя разнообразные бедствия неразрывно связаны с самим существованием мира, но сам этот мир есть лишь необходимое средство для достижения «высшего блага». Перестановка акцентов изменила и трактовку Шопенгауэром глубинной сущности мира. Из дьявольского начала она превратилась скорее в начало неразумное, но бессознательно ищущее самопознания. Чувственный же мир утратил самостоятельную реальность, представая кошмарным сном, раскрывающим неразумие мировой сущности и подталкивающим к «лучшему сознанию». Со временем эти мысли обретали у Шопенгауэра все более четкие терминологические очертания. Но это не значит, что от своих юношеских озарений Шопенгауэр прямиком зашагал к созданию философской системы. Его путь в философию был непростым, и он далеко не сразу понял, в чем состоит его истинное призвание.

В 1806 г. мать Артура Иоганна Генриетта Шопенгауэр (вскоре ставшая популярной писательницей) с дочерью Аделью переехала в Веймар, где открыла салон, который посещали Гёте, Виланд и другие знаменитости. Со временем познакомился с ними и ее сын. Пока же в его судьбе принял участие приятель Иоганны К. Л. Фернов. Артур больше не хотел заниматься коммерцией, и Фернов по просьбе Иоганны посоветовал ему продолжить образование. С 1807 г. Шопенгауэр проходит гимназический курс, а в 1809 г., получив по достижении совершеннолетия треть отцовского наследства, позже обеспечившего ему возможность вести жизнь «свободного ученого», поступает в Геттингенский университет. Начав с «медицинских» наук, в дальнейшем он решительно переориентировался на философию, во многом под влиянием Г. Э. Шульце, философский курс которого он прослушал в 1810–1811 гг. [2] Еще в 1792 г. Шульце выступил с критикой ряда положений философии Канта и очень авторитетного в то время кантианца К. Л. Рейнгольда. Шульце атаковал кантовское понятие вещи в себе и отрицал изначальность так называемого «закона сознания» «представление в сознании отличается субъектом от субъекта и объекта и соотносится с обоими» [3] , который Рейнгольд хотел сделать базой кантианской теории душевных способностей. Шульце считал, что этот закон предполагает более фундаментальный закон тождества, А=А. Рейнгольд не смог снять проблемы, поставленные Шульце, однако с этим справился И. Г. Фихте, сохранивший трансцендентально — субъективистское ядро кантианства, но взявший курс на устранение понятия вещи в себе и — в поисках изначального приницпа — совместивший закон тождества с актом самосознания, т. е. с самополаганием Я своего собственного бытия. Наполнив «яйность» логическим содержанием и сделав ее источником всякого бытия, Фихте положил начало так называемой «немецкой классической философии», для которой в целом характерно толкование сущего как спонтанно развертывающейся, т. е. наделенной статусом субъекта, логической системы. В общем, в начале 90–х гг. XVIII в. Шульце стал инициатором глобальных перемен в немецкой философии. Через 18 лет ситуация повторилась: лекции Шульце нацелили Шопенгауэра на творческое развитие кантовского критицизма. Не мог он проигнорировать и Фихте, a priori питая к нему большое уважение. Однако лекции этого философа, прослушанные Шопенгауэром в Берлинском университете в 1811–1812 гг., произвели на него тяжкое впечатление. Фихте порой говорил вещи, которые вызывали желание «приставить пистолет к его груди и сказать: “Ты сейчас умрешь, и не жди пощады, но ради спасения бедной души твоей скажи, имел ли ты в виду под своей галиматьей хоть что-нибудь отчетливое или просто держал нас за дураков?”» (6, 49) [4] .

Осуждение философии Фихте было перенесено Шопенгауэром и на его продолжателей — Шеллинга и особенно Гегеля. Он больше не хотел видеть посредников между собой и Кантом. Впрочем, на становление его идей оказывал влияние не только Кант. Сам Шопенгауэр говорил, что он также обязан Платону и философии Упанишад (внимание Шопенгауэра к Платону привлек Шульце, а древнеиндийской мудростью его заинтересовал востоковед Ф. Майер). Еще ближе ему был буддизм, но, по словам самого Шопенгауэра, он не оказал влияния на формирование его системы и был оценен им позже [5] .

В 1813 г. Шопенгауэр оставляет Берлин, поднявшийся против Наполеона, и публикует работу «О четверояком корне закона достаточного основания» (Ьber die vierfache Wurzel des Satzes vom zureichenden Grunde; 2 изд. 1847), которая принесла ему степень доктора философии (присуждена заочно в Йене). Этот суховатый академический труд рассматривался Шопенгауэром в качестве введения в собственную систему. Гёте поздравил молодого автора, и благодарный Шопенгауэр решил поддержать гётевскую теорию цвета, которую великий поэт безуспешно пытался противопоставить ньютоновскому учению. Поддержка, впрочем, получилась условной: в ряде моментов Шопенгауэр обнаружил значительные расхождения с Гёте. В итоге, несмотря на настойчивые просьбы Шопенгауэра, Гёте так и не «благословил» его работу к публикации и вообще отказался оценивать ее. Тем не менее в 1816 г. Шопенгауэр издал этот текст, «О зрении и цветах» (Ьber das Sehn und die Farben; лат. изд. 1830, 2 изд. 1854). Впрочем, учение о цвете уже тогда находится на периферии его интересов: в письме Гёте от 11 ноября 1815 г. Шопенгауэр сообщает, что «за исключением нескольких недель, смотрел на это занятие, как на нечто второстепенное, и постоянно ношу в уме совсем другие задачи» (6, 302). Под «другими задачами» Шопенгауэр имеет в виду создание своего «главного труда» — трактата «Мир как воля и представление» (Die Welt als Wille und Vorstellung, 1819). Он работал над ним с 1814 по 1818 г. в Дрездене, куда он переехал из Веймара после ссоры с матерью [6] . Работа шла на большом эмоциональном подъеме. «Под моими руками или, правильнее, в моей душе, — записывал Шопенгауэр еще на ее подготовительном этапе, — вырастает некое творение, некая философия, которая должна этику и метафизику соединить в одно… Творение это растет, постепенно и медленно слагается, как дитя в утробе матери… я не понимаю, как возникло мое творение, — подобно матери, которая не понимает, как возникло дитя в ее утробе. Я смотрю на него и говорю, как мать: “благословен плод чрева моего”» (6, 213–214).

Передав завершенный трактат издателю, Шопенгауэр «предпринял путешествие в Италию и добрался до Неаполя, а по возвращении оттуда, в 1820 г. причислился к Берлинскому университету в звании приват — доцента, но лекции читал только в течение одного семестра, хотя по 1831 г. — за исключением годов отсутствия в Берлине — мое имя постоянно вносилось в расписание лекций. То была пора самого полного расцвета гегельянства» (6, 313–314). С Гегелем в Берлине конкурировать было почти невозможно. Лекции Шопенгауэра по курсу «О философии в целом или учение о сущности мира и о человеческом духе», раскрывающие идеи «Мира как воли и представления» [7] и по его просьбе назначенные на те же часы, что и занятия, которые вел Гегель [8] , не пользовались успехом у студентов.

Крах академической карьеры обострил неприятие Шопенгауэром Гегеля и университетской философии вообще. Он даже заявлял, что преподавание философии скорее вредит, чем помогает ей, так как профессора думают не об истине, а о заработке и об угождении светским и церковным властям. Коммерческий же провал его книг, которые не только часто были безгонорарными, но и плохо продавались (хотя неоднозначные рецензии Гербарта, Бенеке, Круга и др. на главный труд Шопенгауэра могли бы вызвать интерес к его работам у читателей), подталкивал его к еще более глобальным выводам о деградации ученой публики: «Полюбуйтесь только на них: лысые макушки, длинные бороды, очки вместо глаз, в качестве суррогата мысли — сигара в звериной пасти. Благородное “нынешнее время”, чудные эпигоны, поколение, вскормленное материнским молоком гегелевской философии» (5, 418–419). Но вера в свои силы у Шопенгауэра не пошатнулась. Он рассматривал неудачи как еще одно подтверждение незаурядности собственных дарований. «На высотах, конечно, должно быть одиноко» (6, 204), гений, как правило, обречен на непонимание современников, и он творит для будущих поколений. Шопенгауэр не сомневался, что настанет время, когда его труды будут востребованы человечеством.

Впрочем, он и сам увидел начало своего влияния. Первым благоприятным знаком стало премирование Норвежским королевским научным обществом в Дронтхайме в 1839 г. конкурсной работы Шопенгауэра «О свободе человеческой воли» (Ьber die Freiheit des menschlichen Willens). Эта работа, написанная в 1838 г., стала вторым трудом, уточняющим тезисы «Мира как воли и представления». В 1836 г. Шопенгауэр, выйдя из длительного периода творческой неопределенности (когда он даже переквалифицировался в переводчика [9] ), опубликовал небольшой трактат «О воле в природе» (Ьber den Willen in der Natur; 2 изд. 1854). Одну из его глав — «Физическая астрономия» он считал лучшим разъяснением «ядра своей метафизики» (1, 114). В 1839 г. Шопенгауэр пишет еще одну конкурсную работу — «Об основе морали» (Ьber das Fundament der Moral) для Датского королевского научного общества, которая, однако, не получает премии. Оба конкурсных сочинения, образующих фундамент моральной доктрины Шопенгауэра, были опубликованы автором в 1840 г. (на титуле 1841) под заглавием «Две основные проблемы этики» (Die beiden Grundprobleme der Ethik; 2 изд. 1860).