— И что ты думаешь делать? — спросил Вайг, наливая второй стакан меда.

— Я должен буду провести разговор со Смертоносцем–Повелителем.

— Тебе по душе такая идея? Мысль о скандальном разбирательстве со Смертоносцем–Повелителем вызывала тихий ужас.

— А что?

— От этого может стать еще хуже…

— Вот почему Скорбо мог убивать людей. Потому что никто не осмеливался об этом заикнуться. Если бы мне сказали раньше, может, брат Ниры был бы еще жив.

— Я думаю, ты прав, — заметил Вайг без особой уверенности.

В дверь легонько постучали, и вошла Найрис.

— С тобой, мой господин, хочет говорить доктор.

— Доктор? — переспросил Вайг.

— Так здесь величают Симеона. До него в городе не было такого понятия, как доктор. А, Симеон, входи! Как насчет стакана вина?

— Спасибо, не откажусь, — и вид, и голос у Симеона был усталый. Найрис сняла с него плащ, а Джарита стянула башмаки, покрытые снегом. Симеон со вздохом облегчения повалился на подушки и принял протянутый Вайгом стакан с медом. Выпил с явным одобрением, глубоко перенеддуя.

— Откуда ты пришел? — спросил Найл.

— Из квартала рабов, — Симеон потянулся за птицей.

— Того, третьего, нашли?

— Да, нашли, — кивнул Симеон, жуя.

— Где он сейчас?

— Помер.

— Ну? Зарезался, как предыдущий? — Симеон, все еще жуя, мотнул головой. — Паук убил?

— Нет, — Симеон глотнул. — Паук пришпилил его так, что тот пальцем не мог шевельнуть. Я первым делом отнял нож. Паук только после этого его и отпустил. Я задавал ему вопросы, но он не отвечал, притворялся, что не понимает. Тогда я велел пауку слегка его прижать — не хотелось, конечно, но надо же было узнать, откуда он явился. Паук его чуть прижал, тот — кричать. Но так ничего и не сказал. Храбрец был.

Найл поморщился, представив себе картину. Под словом «прижать» Симеон имел в виду не просто физическое давление. Взрослый смертоносец одной лишь силой воли способен стиснуть человека как орех в щипцах, так что кости затрещат. Найл сполна ощутил это при первой встрече со Смертоносцем–Повелителем, и от воспоминания невольно содрогнулся.

— И что было потом?

— Его решили отвести в обиталище Смертоносца–Повелителя, я поехал следом на колеснице. А на полпути через мост за мной послали, чтобы я его осмотрел. Он был мертв.

— Может, от испуга помер, — предположил Вайг.

— Нет. Походило скорее на сердечный приступ, синие губы и мертвенно бледное лицо.

— Где он теперь? — спросил Найл.

— В мертвецкой.

— Я бы хотел на него посмотреть.

Симеон и Вайг оба взглянули на него с удивлением. Симеон, небось, подумал: что еще за болезненное пристрастие к трупам?

— Мне надо кое–что выяснить.

— Какой–нибудь секрет? — спросил Найл.

— Вовсе нет, Найл повернулся к Симеону, взявшемуся за прерванную еду. — У этого человека был на шее кулон?

— Был.

— Ты его снял?

— Нет. Зачем? Он такой же, как этот, — доктор указал себе на грудь.

Наил почувствовал вкрадчивый, сквозняку подобный холод.

— Ты его носишь?

— Да, а что в этом такого? Найл пытался говорить спокойно, обыденным голосом.

— Дай посмотреть?

Он протянул руку. Симеон был явно озадачен, но тем не менее полез под тунику, снял золотую цепочку с шеи и передал Найлу. Тот, подержав ее секунду на ладони, неожиданно обронил: ему показалось, что она живая, как какое–нибудь небольшое насекомое. Когда он следом поднял ее снова, присутствие жизни истаяло; это был просто кусочек металлического сплава. Направляемый каким–то шестым чувством, Найл опустил кулон в свой стакан меда. Остальные двое смотрели с замешательством.

— Ты чего это?

Найл смутился, понимая, что объяснение будет звучать абсурдно; подумал даже покривить душой, но решил: не надо. Жестом он указал на стакан.

— Вот он, я думаю, его и погубил. Симеон растерянно покачал головой.

— Это как же?

— Ты думаешь, зачем они все носили эти штуковины не шее? Для красоты? Это было бы глупо. Стоило поймать с ним одного, как остальных двоих опознать было бы уже легче. Нет, это какого–то рода проводник, или передатчик.

Оба собеседника неотрывно смотрели на кулон, успевший покрыться пузырьками.

— Откуда у тебя такие мысли? — спросил Симеон.

— Я брал кулон в Белую башню.

— Ах, вон оно что! — понимающе воскликнул Симеон. Найл дал ему остаться при своем мнении, это избавляло от объяснений.

— Но зачем ты сунул его в стакан? — недоумевал Вайг.

— Потому что вино — живая субстанция. Оно бы как–то отреагировало на вибрацию.

— Но ведь от проводника не наступает смерть, — заметил Симеон.

— От такого, я думаю, может, — уверенно сказал Найл. Вайга все это никак не убеждало.