— Иноков? О, Господи, Господи! Иноки есть… есть иноки.

— Богомольцев много у вас? Из каких мест они больше сюда приходят?

Кроткое помавание головою и взгляд в пространство.

— Кушайте! Благословенное!

И, поддерживая рукав ряски другою рукою, отец архимандрит осторожно берет орех, точно боится ожечься. Я, в свою очередь, отодвигаю угощение.

— Остались ли еще монахи из Глинской обители, товарищи Иоанна-Затворника?

— Не подобает говорить: товарищи.

— А как же?

— Сомолитвенники.

— Так есть они?

— Да, была Глинская обитель… Была… Иоанн-затворник был. Был и нет его!

Хотя осторожность с мирским человеком и надлежит иноку, но все же не до такой степени. А то ведь эта смиренная овечка стада Христова ввела меня даже в соблазн.

«Уж не болен ли он?» — думал я, созерцая помававшего главою отца архимандрита.

Так и теперь, прощаясь с ним, я столь же был утешен сладкогласною беседою.

Только когда я уже вставал, отец архимандрит мечтательно посмотрел на небо и изрек:

— Сие небо — истинно небо афонское и обитель сия уставом афонским правоправится.

1886