Оперуполномоченный огляделся. Нет, судя по всему, он был один в зале. Что ж… Значит, нужно идти в храм, а там…

— Можешь никуда не ходить.

Василий замер. Голос звучал у него в голове. Он мог поклясться, что вслух, никто ничего не говорил. Тем не менее эхо подхватило «… дить» и разнесло по зало. «… Дить… Дить… Дить…» — звучало со всех сторон.

— Ладно, здесь постою, — взяв себя в руки, объявил оперуполномоченный. — Как я понимаю, случилось нечто важное, раз вы вызвали меня?

— А мне казалось, что это ты хотел задать мне ряд вопросов?

Василий замялся, однако Ктулху, как всегда был прав.

— Задавай, времени у тебя не так уж много… Хотя я знаю, о чем ты хочешь спросить… Твой учитель и Катерина в опасности, но скоро вы встретитесь. Большего открыть я тебе не могу. Что же касается твоего нынешнего положения… Небесный корабль, на котором ты летишь мне не под властен. Он — порождение чуждой мне силы.

— Выходит, мы и в самом деле летим?

— Да. И я не могу никак не повлиять, ни предсказать происходящее, поскольку ощущаю противодействие некой силы… Той же самой силы, что расстроила мои предыдущие замыслы относительно тебя…

— А с этого место можно поподробнее?

— Смертным неведомы пути богов.

— И все же.

— Единственное, что нужно знать тебе, ты покинул Землю, поэтому люк открывать и что-то там проверять не стоит. Тебе надлежит набраться терпения и ждать. Рано или поздно ты поймешь, какова конечная цель вашего путешествия и тогда примите решение, что делать дальше. Но… Вы должны помнить, что пространство… ты называешь его эфир… опасно для человека. Смертельно опасно. Прежде чем открывать люк, вы должны быть уверены, что не умрете на месте… Однако будьте наготове, скоро к вам прибудет гость. Вы должны будите впустить его и постараться не погибнуть…

— Хорошо, — задумчиво протянул Василий. Хотя, если честно, он понятия не имел, как убедиться в том, что можно люк открыть. — И еще я хотел спросить… Вы не могли бы подсказать, как управлять этой… летающей машиной.

Ктулху вздохнул. А может Василию этого всего лишь показалось? Неужели бог может сожалеть о чем-то?

— Ты просишь о невозможном. Машина — материальная вещь, творение несовершенного, пусть даже неземного разума. Она вне моего…

Зал начал таять. Изображение тускнеть.

— Погодите!.. Я хотел еще спросить!.. — начал Василий, но его никто не слышал Великий Спящий итак снизошел, до того, чтобы подсказать ответ на один из вопросов, самостоятельное решение которого могло привести к смерти и Василия, и его спутников…

Сколько он спал? Василий потряс головой, потянулся было за часами, и тут же вспомнил, что никаких часов у него нет. Тогда он повернулся к своим спутникам. Бешенный посапывал, сидя в кресле, положив больную ногу на поручень соседнего сидения. Кашев постелил себе вторую шинель, и чтобы было мягче подложил под нее тряпки ветоши. Над головой по-прежнему сверкало звездное небо. Казалось, оно ничуть не изменилось, но даже если и изменилось, Василий этих изменений не замечал.

Василий поморщился. Его одежда до сих пор была влажной, но он холода не замечал. Может потому, что в «тарелке» было очень тепло, а может вновь сработал температурный иммунитет — дар Слуг Ктулху?

Вздохнув Василий повернулся на другой бок и вновь закрыл глаза, призывая Ктулху. Он хотел задать Великому Спящему много вопросов, но в этот раз сон его был глубоким и лишенным сновидений.

(Данная рукопись, которую можно было бы озаглавить как «Мемуары барона Фредерикса» была обнаружена экспедицией 2155 года в руинах древнего города на обратной стороне Луны. Сочинение само по себе очень объемно, поэтому в данной книге мы приводим лишь фрагменты рукописи, касающиеся событий 1917–1918 годов.)

Последнее время я чаще ухожу на дальний конец виадука и там сажусь у зеркала — огромного прямоугольного металлического листа, сориентированного таким образом, что на него передается отражение с зеркала, стоящего на вершине ближайшей горы. А то зеркало в свою очередь передает изображение еще откуда-то, а то в свою очередь… и так далее. Только в итоге выходит так, что на том зеркале, что в конце виадука, я вижу Землю, мою родную Землю. Я отлично знаю, что она где-то там, по ту сторону Луны, и я, быть может, никогда ее больше не увижу. Никогда больше не пройдусь по цветущим березовым рощам.