В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
I
Кухарка Дарья, среднихъ лтъ женщина съ угреватымъ лицомъ, была уже давно на дач и приготовлялась въ кухн стряпать обдъ для господъ, когда пріхала горничная Аннушка, молодая двушка съ вздернутымъ кверху носикомъ и быстрыми лукавыми глазами, очень миловидная и франтовато одтая. Она пріхала въ извозчичьей пролетк.
— Безъ возовъ? А кто-же съ возами-то детъ? — встртила кухарка горничную.
— А это ужъ дло не мое. Никогда я на возахъ не здила и здить не буду, — отвтила горничная, пощелкивая кедровые орхи. — Я себя совсмъ не такъ соблюдаю, чтобы мн съ ломовиками якшаться. А вдругъ я знакомаго кавалера встрчу? Такъ, вдь, это одинъ срамъ.
— Нтъ, я къ тому, что, вдь, барыня наша хотла тебя съ возами отправить.
— Пусть она поблагодаритъ Бога, что я ее самое не отправила.
— Это барышня-то? Ну, ну, ну, потише.
— Я сама скоро буду барыней.
— Ну, Анютка, не сносить теб головы! — развела кухарка руками.
— А куда-же она у меня съ плечъ днется?
— Голова-то, пожалуй, у тебя на плечахъ останется, а что барыня протуритъ тебя съ мста, такъ ужъ это какъ пить дать.
— Вотъ тогда-то я и сдлаюсь барыней. Сейчасъ-же рядомъ съ вами мн баринъ дачу найметъ. А ты тогда ступай ко мн въ кухарки. Я рублемъ въ мсяцъ дороже дамъ.
— Что? что? Да ты никакъ съ ума сошла! — воскликнула кухарка.
— Отчего-же? И увряю тебя, что я супротивъ Марьи Павловны рубль прибавлю.
— Да меня хоть озолоти, такъ я теб, подлюг, служить не буду! — гордо отвтила кухарка. — Больно жирно будетъ, если такимъ сорокамъ служить.
— Прочванишься, мать моя, — спокойно проговорила горничная и, спохватясь, прибавила:- Однако, что-жъ я? Надо посмотрть, какая мн комната будетъ.
— Да вотъ, мн съ тобой комната подл кухни.
— Нтъ, нтъ. Я съ тобой спать не буду. Мн баринъ отдльную комнату общалъ дать, иначе я не согласна.
— Баринъ? Не знаю. А барыня мн сказала, что ты будешь спать со мной.
— Чихать я хочу на барыню!
Горничная вышла изъ кухни и принялась ходить по комнатамъ дачи. Черезъ нсколько времени она вернулась.
— Отличная комната мн есть, — сказала она. — Ты чего зубы-то скалишь? Чего ехидничаешь! Не можетъ-же горничная быть безъ комнаты, если она съ уборкой блья. Гд-же я блье убирать буду? Гд-же я блье гладить буду?
Черезъ часъ пріхали возы съ мебелью. Извозчики начали разгружаться.
— Куда мебель-то ставитъ? — спрашивали они горничную.
— А ужъ это пускай сами господа вамъ указываютъ, когда прідутъ, а я тутъ не при чемъ. Вотъ вамъ двугривенный отъ меня. Идите и выпейте покуда за мое здоровье. Да барын не извольте говорить, что я на возу не хала, если она спрашивать будетъ.
— Намъ что! Намъ какое дло! — махнулъ рукой одинъ извозчикъ.
— Намъ только, чтобы предоставить все въ правильности, — проговорилъ другой извозчикъ и прибавилъ:- А за угощеніе спасибо.
Оба отправились выпить.
Пріхала, наконецъ, извозчичья карета. На козлахъ вмст съ извозчикомъ сидлъ маленькій гимназистъ. Онъ тотчасъ-же соскочилъ съ козелъ и началъ снимать изъ-подъ ногъ извозчика ящикъ съ морскими свинками. Баринъ Михаилъ Ивановичъ отворилъ дверцы и оттуда выскочили два мопса — Амишка и Мимочка, и залаяли. Баринъ выставилъ попугаячью клтку съ попугаемъ и крикнулъ стоявшей передъ каретой горничной:
— Принимай-же Аннушка! Чего-же ты стоишь, какъ истуканъ!
— Ну, вотъ… Ужъ и истуканъ! Я даже извозчикамъ мебель съ возовъ снимать помогала.
Горничная подскочила къ карет и взяла попугаячью клтку.
Изъ кареты вылзла нянька съ ребенкомъ. Нянька осмотрла заросшій травой дворъ и съ неудовольствіемъ пробормотала:
— Ну, ужь и дача! Гд-же мы съ Оленькой гулять-то будемъ? И желзной дороги даже нтъ, на которую ходить можно. То-ли дло въ Озеркахъ на этотъ счетъ! Тамъ одна станція чего стоитъ!
Вытащили изъ кареты три-четыре саквояжа, дв корзинки — одну съ часами, другую съ лампой, узелъ съ чмъ-то, и, наконецъ, показалась барыня Марья Павловна.
Нянька продолжала критиковать дачу:
— А гд-же садъ-то при дач? Это четыре-то сосны садомъ называются?
— Закаркала, закаркала ужъ! И не видала я женщины недовольне нашей няньки! — воскликнула барыня. — Ты, милая, вдь еще и оглядться не успла, а ужъ хаешь.
— Да ужъ я вижу, что тутъ ребенку и на солнышк погрться будетъ негд.
— Возы пріхали? А гд-же извозчики-то? — опрашивала барыня.
— А гд! У извозчиковъ одно мсто, куда они ходятъ, — отвчала горничная. — А только, барыня, я вамъ прямо скажу, съ кухаркой въ одной комнат мн умститься и думать нечего. Гд-же я тогда блье-то убирать буду? Вдь вы спрашиваете, чтобъ все въ порядк было.