— Когда-же у васъ теперь будетъ спектакль? спросилъ онъ все еще плачущаго подростка, стоявшаго около узла.

— Въ недлю, господине, въ недлю (т. е. въ воскресенье), отвчалъ тотъ.

Николай Ивановичъ поднялся во дворъ.

— Ну, что? встртила его жена.

— Ужасъ что за помщеніе! Даже наши дачные актеры-любители, пожалуй, не стали-бы играть въ такомъ помщеніи, а ужъ т на что неразборчивы. Братушка, да неужели у васъ въ Софіи нтъ какого-нибудь получше помщенія, гд даются спектакли? отнесся Николай Ивановичъ къ проводнику.

— Има, господине. Въ Славянской Бесд бываютъ спектакли. То для хорошей публики. Тамъ учители бываютъ отъ наша гимназіи, судіи, прокуроръ, офицеры…

Супруги, балансируя по дощечк, начали опять выходить на улицу.

— Я дома вечеръ сидть не желаю, заявила Глафира Семеновна мужу. — Вдь это скучища… съ тоски помрешь. Пусть братушка сведетъ насъ въ кафешантанъ.

— Идемте, моляви, мадамъ. Есть хорошій кафешантанъ въ гостинниц «Одесса», откликнулся проводникъ. — Пніе и танцы иноземныхъ двицъ. Есть нмски актрисы, есть французски актрисы.

— Далеко это? спросилъ Николай Ивановичъ проводника.

— Сзади нашей гостинницы. Близко. Черезъ три улицы.

— Ну, такъ и веди.

Супруги двинулись по улиц, мимо освщенныхъ пивныхъ и кофеенъ. Въ окнахъ везд виднлся народъ. Изъ пивныхъ доносилась музыка, напоминающая нашу музыку на масляничныхъ каруселяхъ. Визжали единичные кларнетъ и скрипка и ихъ покрывали тромбонъ или труба.

Но вотъ входъ въ кафешантанъ при гостинниц «Одесса». У подъзда виситъ красный фонарь съ надписью: «Ресторанъ Одесса».

Ресторанъ помщается въ нижнемъ этаж. Это довольно большая зала безъ всякихъ украшеній, уставленная маленькими столиками. У одной изъ стнъ эстрада, задняя стна которой задрапирована зеленымъ коленкоромъ. У эстрады піанино. Съ потолка висятъ трапеція и кольца для гимнастовъ, но эстрада еще пуста. Представленіе еще не начиналось.

— За входъ-то надо платить? Гд касса? спросилъ Николай Ивановичъ проводника.

— Ничего не надо. Здсь за входъ ничего не берутъ, господине ваше превосходительство, почтительно отвчалъ тотъ. — Вотъ выберете себ хорошій столъ, сядете, спросите вина или чего нибудь поясти и будете смотрть спектакль.

И онъ тотчасъ-же выбралъ столикъ противъ эстрады и сказалъ супругамъ по-болгарски:

— Заповдайте, сднете, моля ви…

Супруги услись.

Проводникъ спросилъ ихъ, оставаться-ли ему или уходить.

— Уходите. Домой дорогу и одни найдемъ, кивнулъ ему Николай Ивановичъ — и проводникъ, раскланявшись, удалился.

Публики въ зал было очень немного. За однимъ столомъ сидли два офицера, пили пиво и играли въ шахматы. За другимъ столомъ компанія статскихъ болгаръ, плечистыхъ, бородатыхъ съ черными бровями, сросшимися надъ носомъ, ужинали. Слуга только что принесъ имъ на блюд цльнаго зажаренаго ягненка и одинъ изъ ужинающихъ принялся ножомъ кромсать этого ягненка, придерживая его не вилкой, а прямо рукой. За третьимъ столомъ дв пожилыя, сильно накрашенныя грудастыя женщины въ черныхъ шерстяныхъ платьяхъ и съ розами въ волосахъ пили кофе и разговаривали по нмецки. Съ ними сидлъ молодой усатый субъектъ въ красномъ фрак, бломъ жилет и бломъ галстух, причесанный 'a la капуль и пилъ вино. Это были, какъ оказалось впослдствіи, исполнитель и исполнительницы нумеровъ увеселительной программы. Около ихъ стола сидла большая черная собака и не спускала съ нихъ глазъ, ожидая подачки.

Къ супругамъ подошелъ кельнеръ, одтый на парижскій манеръ, въ черномъ пиджак и бломъ длинномъ передник до носковъ сапоговъ, и спросилъ ихъ по-нмецки, что они прикажутъ.

— Братъ славянинъ? спросилъ его въ свою очередь Николай Ивановичъ.

— Н, господине. Нмски человкъ, отвчалъ тотъ. — Но я говорю по русски. Здсь ресторанъ Одесса, а я жилъ и въ русски город Одесса.

— Отлично… Но когда-же у васъ представленіе начнется?

— Когда публикумъ побольше соберется, господине. — Теперь скоро. Въ девять часовъ придетъ музыкантъ — и тогда начнется.

Николай Ивановичъ заказалъ себ бутылку Монастырскаго вина, а жен веллъ подать апельсиновъ — и они стали ждать представленія.

Публики прибывало мало, но къ представленію все-таки готовились и у эстрады стали зажигать дв большія керосиновыя лампы. Изъ дамъ, не считая исполнительницъ увеселительной программы, въ ресторан была только одна Глафира Семеновна. Актрисы косились въ ея сторону, подсмивались и что-то шептали свое ну собесднику въ красномъ фрак. Глафира Семеновна это замтила и сказала мужу:

— Халды… Нахалки… Чего это он на меня глаза таращатъ?

— Да, видишь-ли, здсь должно быть не принято, чтобъ сюда замужнія дамы ходили, отвчалъ Николай Ивановичъ.

— А почему он знаютъ, что я замужняя?

— Ну, ужъ это сейчасъ для каждаго замтно. Конечно-же, строго говоря, теб здсь сидть не совсмъ удобно.

— А вотъ хочу и буду сидть! капризно проговорила Глафира Семеновна. — При муж мн везд удобно. Съ мужемъ я даже еще въ боле худшее мсто пойду и никто меня не долженъ осуждать. Я туристка и все видть хочу.