На последней четверти повествования в дверь постучали, боком протиснулся квадратный бритый череп Полякова и медоточивым голосом доложил:

– Там вас спрашивают – у нас или нет… Я сказал, что вы у меня в кабинете.

Опять небрежное «изыди» – череп благолепно смежил веки и поспешно ретировался. Андрей тут же нахмурился, привстал с места и несколько раз мотнул головой в сторону двери:

– Это они, они!!! – Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности и тревоги. – Видите! Нет – вы видите?! Они уже знают, что мы здесь и что вы – с нами! Видите, какая оперативность!

– Че ты орешь! – тихо поправил соратника Иван. – Мало ли кто может представителю звонить – он занятой человек…

– Действительно, молодой человек, что вы так волнуетесь? – Представитель королевским жестом пригласил не беспокоиться:

– Вы же со мной!

Все – ваши злоключения кончились. Давайте дальше…

Не дожидаясь, пока Андрей успокоится, Иван вкратце завершил рассказ и вопросительно уставился на представителя. Тот на некоторое время задумался и начал озабоченно потирать ладошки.

– Ммм-да… Однако! Однако… Все, что вы тут рассказали, конечно, очень интересно и злободневно… Хи-хи… Зомби, злодеи… Гхм-кхм… Но, знаете ли… Эмм… Очень того… Не правдоподобно. Это – у НАС? Нет, если бы это где-нибудь в Москве, я бы понял… Там, знаете ли, такое случается – волосы на голове дыбом становятся… Но у НАС?! В нашей области?! Очень, очень не правдоподобно… Вы что ж – хотите сказать, что любой государственный чиновник – и я в том числе… Ха! Нет, ну вы даете…

Он умолк на полуслове, на миг задумался… И тут, в повисшей тишине, злобно зазвонил телефон на столе инспектора. Нет, ничего особенного в том, что у инспектора ГАИ звонит телефон – пусть даже ночью, – не было. Может, по делу кто… Только у Андрея вдруг почему-то нехорошо кольнуло в сердце, дурное предчувствие накатило волной холодного, раздирающего душу страха… Он посмотрел на Ивана – соратник на звонок никак не отреагировал, сидел молча и внимательно наблюдал за выражением лица представителя.

Тот снял трубку и с недовольной гримасой положил обратно на рычажки. Через несколько секунд телефон зазвонил вновь. Домашов крякнул, досадливо пожал плечами и потянулся к трубке.

Тут нервы Андрея не выдержали. Вскочив со стула, он рухнул боком на стол и попытался выдернуть телефонный аппарат из-под нависшей ладони представителя – с окольцованными за спиной руками это получилось из рук вон.

Пиджаки среагировали моментально, метнулись, водворили прыгуна на место, в назидание ткнули кулаком под ложечку и надавили ручищами на плечи, не давая вскочить вновь.

– Не берите! Трубку не берите… – отчаянно завопил Андрей. – Это ОНИ!!! ОНИ!!! Они вас…

– Да успокойтесь вы! – раздраженно прикрикнул на сыщика представитель. – Все под контролем – здесь я, – и, не отрывая взгляда от застывшего в маске отчаяния лица Андрея, поднес трубку к уху.

– Слушаю! Да, Домашов… Кто?.. Это мне ничего не говорит… Что вы несете?! Что значит – «не перебивайте»?!. Вы знаете, с кем говорите?!. Нет, вы что – психопат?.. Что? Ладно – излагайте… – Внезапно он осекся и окаменел лицом. – Понял, все будет сделано! – ответил он через минуту невидимому абоненту и положил трубку.

Андрей с ужасом смотрел на чиновника, как на неотвратимо надвигавшуюся смерть. Иван, напротив, созерцал представителя с каким-то нездоровым любопытством, словно примеривал данную ситуацию на себя – только отвлеченно, понарошку как-то…

– Ну что, хлопцы, – будничным тоном заявил представитель, вставая со стула и направляясь к двери. – Прогуляемся в одно местечко, – и кинул через плечо пиджакам:

– Возьмите их…

Упирающихся пленников без особого труда выволокли на улицу – пиджаки были дюже здоровы и хорошо знали свое дело. Возле крыльца стояли два «ДЭУ-Эспейро», в один из которых упаковали беглецов, затем представитель сообщил куда-то отлучавшемуся инспектору:

– Этих психопатов я забираю с собой, майор. Документально отражать не надо – сами разберемся…

– Вы ошиблись, я капитан, – взволнованно отрапортовал Поляков, которого факт умыкновения двух задержанных совершенно не обеспокоил, а вот неожиданное повышение приятно озаботило.

– Я очень редко ошибаюсь… майор, – многозначительно сказал представитель и бросил водителю:

– В Приютное…

4

Придя в себя, Себастьян обнаружил, что лежит на грубо сколоченных нарах, застланных шерстяной ворсистой материей. Нары располагались в углу просторной пещеры, посреди которой возвышался выложенный из камней очаг. В очаге горел огонь, вокруг, на чурбаках, сидели четверо мужчин и тихо разговаривали на незнакомом языке.

Он шевельнулся, прислушиваясь к своим ощущениям: обе голени и правая рука были упакованы в лубки, ребра сдавлены чем-то жестким, голова туго перетянута толстым слоем материи. Места переломов ныли, но тотальная боль, вгрызавшаяся в голову ненасытной гиеной, прошла.

Люди у очага заметили, что раненый пришел в себя, и неспешно к нему приблизились.

– Я ученый, – пробормотал по-английски Себастьян. – Миссия профессора Вольфгаузена. Катастрофа…

Мужчины опять переглянулись и пожали плечами. Были они бородаты, одеты в папахи и бурки, за поясами – кинжалы в богато отделанных металлом ножнах. Себастьян уловил краем глаза какое-то шевеление в дальнем углу пещеры, затем послышался плач грудного ребенка. Он напряг зрение – над детской люлькой возилась женщина.