Когда он снова робко шагнул в баньку, Макар и Денис, как шаманы, трясли над Михаилом Лукичом веники, потом — сильнее и сильнее — стали махать ими над самой его спиной. Старик только постанывал, свесив с полки голову.

— Ну вот и я отвалился, — сказал неожиданно Денис и, бросив веник, вышел в предбанник.

— Ой, хватит, ребятушки, ой хорошо! — пропел Михаил Лукич и стал спускать ноги с полки. Вася вон пришел. Давай, парень, на мое место, Макар постегает тебя маленько, попарит. Другим человеком будешь, как новенький вылезешь.

— Я боюсь.

— А мы легонечко, на средней полке. Веник свежий из квасу выну для такого случая. — Макар обмахнул рукой полку. — Иди, ложись.

А этим временем Митька Савелов и Леонид Константинович сидели в конторе и ждали из области машину или, по крайней мере, телефонного звонка насчет монтажников. Что вопрос решен, они не сомневались. Оставалось узнать, когда они прибудут: вот-вот или попозже? Митька излагал свои соображения по поводу монтажа линии.

— Что они монтаж силовика на нас захотят повесить — эт точно! — говорил он, не вынимая сигареты изо рта. Дымок мешал ему глядеть, Митька клонил голову набок, щурил от дыма свои хитрые глаза и доказывал председателю: — Скажут, коли позарез надо, сами пускай морокаются. Вот и будем морокаться. А силы на мороку где взять? Мужиков председатель даст? Дать-то даст, да жалко будет.

— Не ко времени это все, — согласился Леонид Константинович.

— Ну вот. Они там — жуки! Сам жучил, знаю. Бывало, колхоз своими силами работу сделает, а я приеду подключать и сперва к председателю: подпиши процентовочку. Не подпишешь — потом побегаешь за мной.

— Стервецом, значит, был?

— У-у!.. А все для общего дела. Мне самому от этой процентовки, считай, ноль с палочкой доставался, а конторе — польза. А походи-ко было! Что ты! Только что не били!.. Митька отклеил языком сигарету от губы, измял, изломал ее в пепельнице. — А хочешь, Леонид Константиныч, чего скажу?

— Чего еще?

— А ты все равно не согласишься…

— Ну, не говори тогда.

— А!.. Свет-от кому сейчас в обрез? Нам, что ли? Нам-то он терпит пока.

— Да чуть бы потерпел С месяц. Пока время такое.

— Во! А этим, к дяде Мише приехали которые? У них — нужда. Не на дачу приехали. Вот и пускай столбы-то ставят. Там их четверо лешаков — и толстые, и тонкие. Без свету-то им все равно болтаться. А монтажники приедут — столбы поставлены, им уж чего другое рвать совестно будет. Я их знаю.

— Стервец ты все-таки у меня! — покачал головой Леонид Константинович.

— Так для колхоза!

— Да ведь гости они.

— А у нас — сенокос, уборка, народу лишнего и полчеловека нету, должны они понимать?

— Вот так… Как хошь… Ты вот чего тогда… Давай тогда сам этим хозяйством занимайся, но аккуратно чтобы. А то, не дай бог чего — позору не оберешься.

— Как по нотам, Леонид Константинович!

…Вскоре пришла машина с опорами, а монтажная бригада и подъемник отставали: их отозвали с работ в другом районе, и они должны были подъехать часа через два. Митька, грешным делом, даже обрадовался этому — уж больно ему хотелось заставить киношников хоть по пол-ямы на брата выкопать. Он вскочил на мотоцикл и дал ходу в Пеньки — только пыль за ним встала. Внучка дяди Макара Аннушка, бывшая Митькина одноклассница, приехала из сельхозинститута на каникулы к деду и поглядывала теперь на ребят из киногруппы, так вот ему хотелось показать, что вовсе они не свет в окошке, что вот, мол, он, Савелов, взял да и заставил их в земле копаться. И так ли еще вкалывать-то будут! Вот и пускай поглядит…

У дома Болотникова Митька лихо заложил вираж, остановился так, что задок мотоцикла подбросило, и, как дельный дальше некуда, вошел в избу.

Михаил Лукич уже сидел дома, потел и обмахивался полотенцем.

— Здоров, хозяин! — по-свойски сказал Савелов. — Чего красный, как лук? С легким паром, что ли? Не ко времю-то паришься.

— Не больно легкий пар-от нонче, дураха.

— Тетка Матрена, здравствуй. А гости твои где?

— Щас, поди, придут.

— Обождем! — И Митька дельно обошел избу, оглядел углы. — Дала бы, тетка, молока пока. Только похолодней, а то напарился уже с вами, погода-то нонче…

Матрена Ивановна, молча, поставила на стол кринку вечернего молока. Савелов ходом ополовинил ее, утерся рукавом, закурил из сигарет, лежавших на подоконнике, и опять заходил по избе.

— Сядь, чего тебя сует-то? — сказал Михаил Лукич.

— Время дорого. А гостей-то не в бане ли напарил тоже?

— Постегались маленько.

— Чего ради?

— Спина, дураха, отнялась.

— Ну дак и прел бы сам, а их-то зачем?

— А ты тут што за указчик? Парился — не парился. Захотели и напарились, тебя не спросили. А то пошто, главно? Чего тебе от них?