Как в трансе просидел до конца уроков, в состоянии полной "потерянности". С облегчением услышал по ретранслятору сообщение об окончании учебного дня, вышел вместе со всеми остальными на улицу, где сержанты построили парней в колонну по три, и отвели на плац.

– На месте стой, раз два! Равняйсь!
– орал один из них, встав впереди колонны и вылупив на нас глаза.
– Смирно!

Все вытянулись, задрав головы, пожирая глазами сержанта.

– С места, с песней!
– отрывисто скомандовал тот.
– Шагом марш!!!

Стараясь шагать со всеми в ногу, двинулся, глухо хлопая по асфальту башмаками вместе с остальными. А запевала, худощавый паренёк с вытянутым лицом заорал фальцетом:

– Не смотри с печалью мама!

– Ты на золото погон!
– ответил ему наш нестройный хор, чеканя шаг.
– За царя мы жизнь отдали, за его священный трон...

Полчаса до ужина мы усердно орали строевые песни, намотав десяток кругов по плацу, пытаясь переорать другие взвода. Парни старались, некоторые даже подсвистывали, орали так, что в ушах звенело. Понятно, перед девчатами выделывались, с улыбками смотревших на нас со скамеек, а я чтобы загнать отчаяние и ужас вглубь себя, понимая, что ещё чуть -чуть, и сорвусь. А этого как раз не надо делать, необходимо время, чтобы разобраться во всём и трезво решить, как быть дальше. Возможность поорать во всё горло подвернулась как нельзя кстати, аж немного полегчало.

Наконец, сержанты отвели нас в столовую, где повторив "ритуал" с неоднократным вставанием -приседанием, ставили в покое, и дали насладиться чудесным ужином. Картошка с жареным мясом и под необычайно вкусным соусом пришлись как бальзам на душу, уплетал за обе щёки. С досадой вспомнил конфискованный безопасниками коньяк от хвостов, эх, сейчас бы отнюдь не помешал! Запил кружкой чая всё это великолепие, и ощутил какую-то расслабляющую умиротворённость, беды чуть отошли в сторону, не так рвали мою израненную душу.

Вскоре я сидел на скамейке под деревом, вытянув ноги. Остальные курсанты разбились по стайкам и болтали, в скверике постоянно вспыхивал смех. Я же не желая ни с кем общаться, просто отошёл в сторону, присел под деревом наслаждаясь одиночеством.

– Привет!
– рядом со мной на траву уселся один из курсантов, невысокий худой парень, с большими, как у девчонки, карими глазами, и протянул руку.
– Я граф Соснов, можешь называть меня Аркадием.

Посмотрел на парня, и мы обменялись рукопожатием.

– А я Лёха Мартынов.

Тот кивнул, и достав из кармана пачку длинных папирос, выудил одну, и через парой мгновения окутался приторным дымом.

– Родители отправили сюда?
– спросил Соснов, сплёвывая в сторону.

– Не, Царская Безопасность, - ответил я.
– Говорят, что им офицеры нужны. По мне, так с радостью покинул это место.

– Ну и зря!
– пожал плечами тот, с любопытством посматривая на меня.
– Это же "Лезинка", окончил её, и горизонт открыт, все дороги твои. Власть и богатство - вот что ждёт тех, кто выходит отсюда с дипломом. Не сразу, конечно, но со временем будет. Я лично на это настраиваюсь.

– Да?
– усмехнулся я.
– А как же борьба с врагами царя? Убить же могут?

– Убивают простых солдат!
– совершенно серьёзно изрёк Аркадий, посмотрев на меня, как на неразумное дитя.
– Мы будущие офицеры, а не пушечное мясо, запомни. Мы головой воевать должны, а не биться на штыках в траншеях. Или у тебя на этот счёт свои мысли?

Граф внимательно посмотрел мне в глаза. Да уж, подумалось, помирать - это тебе не песни патриотические горланить. Не по возрасту мысли у него, обычно в такие годы голова бабами забита, да гулянками. Наверняка Аркаше с детства это вдалбливали, с молоком матери вошло осознание своего превосходства перед крестьянами и прочей домашней живностью, не иначе...

– Да нет, - ответил я.
– Всё правильно. Сам как попал сюда?

– Папенька определил!
– с гордостью произнёс граф.
– Мне с самого детства говорили, что я буду обучаться здесь, в "Лезинке". Тут все предки учились, от прапрадеда, так что это моя обязанность!

Немного помолчали, я наблюдал за здоровенным парнем с нашего взвода, морда наглая и важная, похоже, подминает под себя теневую власть в подразделении. Он вальяжно развалился на одной из скамеек в окружении своих прихлебателей, четырёх таких же беспардонников, как сам, только размерами поскромнее, и, похоже доставал худосочного очкарика, сидевшего неподалёку от него:

– Эй, ты морда стеклянная!

– Это вы мне?
– интеллигентно переспросил очкастый.

– Тебе!
– забасил наглец, скорчив зловещую физиономию.
– Иди сюда, и шустрее.

Жертва, стараясь выглядеть как можно невозмутимее, подошла к здоровяку.

– Чего изволите?

– Завтра с утра я встаю, и одеваю зеркально вычищенные ботинки, - неспеша, с нажимом произнёс тот.
– Назначаю тебя своим чистильщиком обуви. Всё ясно?

– Да как вы смеете?
– возмущённо взвизгнул очкарик, и тут же получил короткий удар под дых, хлоп, уже стоит на четвереньках у ног здоровяка.