быстро, и мне придется признаться во всем Максону, но я это

сделаю.

Потому что теперь я принадлежала ему. Я вдруг поняла это.

Никогда и ни в чем не была уверена так твердо.

Впервые за все время я четко увидела эту картину. Узрела длинный

проход, собравшихся гостей и Максона, ожидающего меня у

алтаря. Его прикосновение сделало все осязаемым.

Празднество затянулось глубоко за полночь. Наконец Максон

потащил нас шестерых на балкон, чтобы мы могли полюбоваться

фейерверком. Селеста с трудом одолела мраморные ступени -—

так сильно у нее заплетались ноги, — а на голове у Натали

красовалась позаимствованная у какого-то незадачливого

гвардейца фуражка. Слуги начали разливать шампанское. Максон

единолично завладел целой бутылкой, готовясь заранее

отпраздновать нашу предстоящую помолвку.

Когда на темном небе расцвели огни фейерверков, Максон вскинул

бутылку над головой.

—

У меня есть тост! — провозгласил он.

Мы все подняли бокалы и замерли в ожидании. На краю бокала

Элизы остался отпечаток темно-красной помады. Марли лишь

немного пригубила.

—

За вас всех, красавицы! И за мою будущую жену! —

воскликнул Максон.

Девушки возбужденно загалдели. Должно быть, каждая в глубине

души считала, что эти слова могут относиться к ней, но я-то знала,

кого он имеет в виду на самом деле. Пока все остальные

опустошали свои бокалы, я бросила взгляд на Максона — без пяти

минут моего жениха, — и он подмигнул мне в ответ, прежде чем от

души приложиться к бутылке. На празднике царила атмосфера

такого безудержного веселья, что меня переполняло ощущение

счастья.

Я не представляла, что должно случиться, чтобы оно развеялось.

В ту ночь я практически не сомкнула глаз. Мы очень поздно легли,

и слишком волнительным было ожидание. Я свернулась калачиком

рядышком с Мэй, наслаждаясь ее присутствием. Конечно, после

отъезда сестры я буду скучать, но от перспективы, что скоро она

будет жить во дворце вместе со мной, становилось легче.

Интересно, кого сегодня отчислят? Спрашивать Максона было

как-то неудобно, поэтому я и не спросила, но мне казалось, что это

будет Натали. Марли и Крисс пользовались популярностью у

народа — куда большей, чем я сама, — а у Селесты с Элизой были

связи. Сердце Максона принадлежало мне, так что оставалась

только Натали.

При этой мысли стало грустно, потому что на самом деле против

Натали я ничего не имела. Уж лучше бы отчислили Селесту.

Может, Максон все-таки отправит ее домой? Ему ведь известно,

какую неприязнь я испытываю к ней, а он сам сказал, что хочет,

чтобы мне было хорошо во дворце.

Я вздохнула, вспоминая все то, что он говорил мне вчера вечером.

Сказал бы кто-нибудь еще год назад, что в моей судьбе возможен

такой поворот, я бы просто рассмеялась. Чтобы я, Америка Сингер

— Пятерка, по сути, никто, — влюбилась в Максона Шрива,

Единицу, да еще и не просто Единицу? Это я-то, которая последние

два года готовилась к жизни Шестерки?

КИР А КА С С

В сердце неприятно кольнуло. Как я объясню это Ас- иену? Как

скажу ему, что Максон выбрал меня и что я хочу быть с ним?

Наверное, он меня возненавидит. При мысли об этом на глаза

навернулись слезы. Что бы ни случилось, я не хотела терять

дружбу Аспена. Я просто не смогу этого вынести.

В комнату без стука вошли служанки. Это в их духе. Они всегда

старались дать мне подольше отдохнуть, а после вчерашней

вечеринки отдых был определенно необходим. Но вместо того

чтобы заняться своими обычными утренними хлопотами, Мэри

подошла к Мэй и осторожно коснулась ее плеча.

—

Мисс Мэй, — прошептала она. — Пора вставать.

Мэй медленно уселась на постели:

—

Можно мне еще поспать?

—

Никак нельзя, — виновато ответила Мэри. — На утро

назначено одно важное дело. Вы должны сейчас же отправиться к