— Ладно. Спасибо.

Я сидела на полу и улыбалась. Как в космосе. При очередном рассвете.

Это был День дипломатического работника.

Рита звонила какому-то своему знакомому, чья мама работала в МИДе. И просила поздравить маму с праздником.

Знакомый еще спал. Рита была настойчива.

Мама с детства учила меня уважать чужое горе. Рита учила меня уважать чужие праздники.

Я позвонила Владу и дала ему задание. Научиться легко произносить слово «жлобственничественность». Он записал его по слогам. Спросил, как работает холодильник. Потом — как я себя чувствую. Сказал, что у меня по телефону очень сексуальный голос.

— Спасибо, — пролепетала я.

Рита пошла гулять с Терминатором, а я бродила по квартире в состоянии счастливого овоща. Я ни о чем не думала. Я улыбалась. И мне казалось, что я появилась на свет только сегодня. И что весь окружающий мир создан только для того, чтобы я появилась. Как же мало надо для того, чтобы появиться на свет! Всего лишь иметь подтверждение того, что у тебя очень сексуальный голос!

Влад справился с заданием только к следующему утру.

У меня спала температура.

Рита не ночевала дома.

Мне снились звезды. Одной из звезд была я. Целую ночь я переживала, что свечу недостаточно ярко.

— Перекладываемые. Перевертываемые, — отчетливо продиктовала я Владу, говоря более низко, чем обычно.

Я очень старалась, чтобы мой голос звучал так же, как вчера. Сексуально.

Я выздоровела в День Аэрофлота. В этот же день выздоровела Любовь Макаровна.

— Дашенька, как там Владимир Викторович? — спросила она меня в трубку очень бодро.

— Владимир? — Наверное, так люди себя чувствуют перед расстрелом. Когда следующая минута — последняя. — Викторович?

— Да. Вы отработайте сегодня, а завтра уже я им займусь. Как там, не безнадежно?

— Нет, все очень хорошо.

Секретарша встретила меня улыбкой под названием «Не думайте, что я не умею улыбаться».

— Живы? — спросила я, заходя в кабинет Влада и останавливаясь у аквариума.

— Живы, — кивнул Влад. — Хотя как они могли прожить столько времени без тебя — непонятно.

— А я сегодня последний день, — выпалила я, хотя собиралась сообщить эту новость в конце дня и при подходящем случае.

— Почему? — удивился Влад, сидя за своим огромным письменным столом. Так удивляются умные люди, сталкиваясь с глупостью. Немного высокомерно, но, в общем-то, от души. Так, наверное, удивлялся Галилей, когда ему не верили, что земля круглая.

— Любовь Макаровна выздоровела. Она сама будет заниматься с тобой.

— А… — Влад улыбнулся и хитро посмотрел на меня. — Ты расстроена? Скажи! Расстроена, да?

Он смеялся надо мной.

Я гордо задрала подбородок. Пожала плечами.

— А ты нет? — ответила я и удивилась собственной несдержанности.

— Конечно! — Он улыбнулся так широко, что было странно, как вообще такая улыбка смогла уместиться на лице.

Я улыбнулась в ответ. Приятно.

— Ты будешь по мне скучать? — Его глаза искрились весельем, и я, помимо воли, ему подыгрывала.

— Конечно! — Я в точности повторила его интонацию.

— Будешь мне названивать, приглашать в гости?

Я достала из сумки учебник.

— Вот. Любовь Макаровна просила прочитать восьмую главу.

— Восьмую главу? Конечно, раз Любовь… Как?

— Макаровна.

— Раз Макаровна просила — прочитаю.

Он никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Я обижалась и радовалась одновременно.

— Сегодня День Аэрофлота, — ни с того ни с сего сообщила я.

— Да ты что, Даш, серьезно? — Влад расхохотался.

Я кивнула.

— Даш, неужели мы с тобой расстанемся в такой день? А? Нет, прошу тебя!

— Давай работать.

На мне был красный свитер, и я постоянно натягивала рукава на кулаки.

— Повторяй за мной: ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ.

— ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ. Даш, а можно, я тоже так буду делать? — Влад попытался спрятать ладони в рукава пиджака.

Я состроила обиженное лицо.

— Ну, правда, Даш, мне нравится! Ну, ладно, ладно, все. ПРО-ПРЕ, ПРА-ПРЯ.

Водитель вез меня домой. Мне хотелось спросить, как его зовут. Ужас, мы знакомы уже две недели, а я не знаю, как его зовут.