— Сижу тихо и озабочен лишь тем, чтобы не помять крахмальную манишку и смокинг и не потерять манжеты, — с широкой усмешкой ответил инспектор полиции. — Но я очень доволен и предвкушаю, что будет дальше.

— Ты ведешь сейчас какое-нибудь интересное дело? — продолжала расспрашивать Эмили. — Очевидно, нет, иначе Шарлотта рассказала бы мне. Не думаю, что самые забавные истории лорда Энстиса могут заинтересовать ее больше, чем какое-нибудь твое по-настоящему интересное расследование, да и меня тоже.

— Как, например, убийство ростовщика, — ответил Питт, поморщившись. — Не знаю, будет ли оно интересным.

— Ростовщика? — разочарованно переспросила Эмили. Экипаж, продвинувшись ярдов на двадцать, снова остановился. Впереди раздраженный лакей крикнул что-то сердитое, но никто не обратил внимания, приходилось терпеливо ждать. — Да, не звучит многообещающе, — согласилась Эмили.

— Они оказывают определенные услуги, как я понимаю, — заметил Джек и тоже поморщился.

— По совместительству он еще занимался шантажом, — добавил Питт.

— Сочувствую беднягам, — заметил Джек.

— И я тоже, — сознался Томас. — Шантажировал довольно интересных людей, судя по его записям.

— О! — воскликнула Эмили и выпрямилась на сиденье. Она была вся внимание. — Например, кого?

Питт строго посмотрел на нее.

— Пока это конфиденциальные сведения. С одной стороны — опрометчивый поступок, с другой — ошибка в поведении, приведшая к трагедии, но ни в том, ни в другом случае нет состава преступления. Впрочем, расследование продолжается.

Эмили удалось увидеть лицо Томаса в свете фонаря.

— Тебе это дело неприятно? Оно касается кого-то, кто тебе симпатичен?

Питт печально пожал плечами. Он знал, как проницательна его свояченица, не столь смелая и целеустремленная, как Шарлотта, но лучше разбирающаяся в людях. Отличная актриса, если надо достичь желаемой цели и овладеть положением, Эмили была человеком весьма практичным.

— Да, это люди, которых я знаю, — ответил Питт. — Боюсь, как бы я не стал мучиться совестью, что предаю их. К тому же мне не хочется узнавать их тайны и пороки, даже если впоследствии окажется, что они ни в чем не виноваты и не причастны к убийству.

Эмили понимающе улыбнулась.

— Я тебя понимаю.

Томас снова затеребил свой воротничок.

— Поскольку мне больше нечего добавить, поговорим о ваших делах. Расскажи мне о лорде Энстисе. Я слышал, он не только покровительствует искусствам, но занимается еще политикой и благотворительностью. Он действительно очень интересный человек. У него есть жена?

— Умерла много лет назад, — ответила Эмили, а затем, наклонившись к нему, как бы по секрету заметила: — Трагически умерла, мне кажется.

В это мгновение экипаж тронулся и, проехав несколько ярдов, снова остановился, раскачиваясь на рессорах, потом снова тронулся, чтобы тут же опять остановиться.

— О? — Питт не скрывал своего интереса.

Эмили только этого и было нужно.

— Она погибла. Несчастный случай. Это было ужасно. Вечером вышла на балкон, каким-то образом поскользнулась и упала через перила. Должно быть, облокотившись, слишком сильно нагнулась вниз, хотя никто не понимает, почему она это сделала. — Эмили поежилась, как от холода. — Ходили слухи, что она, возможно, слишком много выпила за ужином. В трезвом виде трудно упасть через перила балкона.

— Какой она была? — тоже сочувственно поморщившись, спросил Питт.

— Красивая, — не задумываясь сказала Эмили. — Самая красивая женщина в Лондоне, как говорили, или даже во всей Англии.

— А как человек? — настаивал Питт. — Она была избалована славой, как это случается с красавицами?

Шарлотта скрыла улыбку, но не вмешалась в разговор.

Коляска дернулась и наконец двинулась.

— Уличное движение становится ужасным, — резко заметил Джек. — Если так будет и дальше, нам скоро придется ходить пешком.

— Об этом говорят уже много лет, — успокоила его Эмили. — Но пока мы все еще ездим. — Она снова повернулась к Питту. — Возможно, слава испортила ее, но я не слышала, чтобы о ней так говорили. Нет, она не была такой. Лорд Энстис, правда, что-то говорил об этом, но, возможно, тогда это объяснялось его состоянием и горем. Он говорил, что все ее любили, ее обаяние и красота делали мужчин ее рабами. Я думаю, этим он признавал, что никто ни в чем не мог ей отказать, а ведь это может означать, что она была избалована, не так ли?