— Вы прячете, я нахожу, — сказал Японский Джентльмен. — Это залежи Сонни Кларка!

— Похоже на то, — сказал ошарашенный Малыш Ред.

— За три пластинки даю 2000 долларов. Сейчас. Наличными.

— Уговорил, — сказал Малыш Ред, и Японский Джентльмен, отсчитав две месячные ренты в новых, последовательно пронумерованных сотенных купюрах, вложил их в протянутую руку хозяина. Малыш Ред дал ему пластмассовый контейнер для переноски виниловых дисков, чем-то похожий на «дипломат», и мистер Иоши покинул его квартиру, сияя.

Когда Японский Джентльмен ушёл, Малыш Ред вспомнил, какая толстая подкладка из банкнот осталась в бумажнике гостя после того, как он извлёк оттуда двадцать сотен, и понял, что вполне мог запросить и получить десять сотен сверху.

Не жадничай, сказал он себе. Будь благодарен.

2. Чудо с плачущим ребёнком

Поздней зимней ночью Малыш Ред очнулся от оцепенения и увидел, что сидит, полностью одетый, на своём командном пункте, а в комнате стоит ледяная полутьма. На другом конце комнаты мигающий экран чёрно-белого телевизора показывал Луи Журдана [92] , который, как муха, скользил по фасаду огромного замка вниз. (В награду за долгие часы каталогизации он планировал посмотреть «Дракулу», снятого на Би-би-си в семидесятых). При тусклом свете лампы он разглядел время: 3.25. Он спал часа полтора. Руки ломило от вечерних трудов; пустота в желудке напомнила, что за хлопотами предыдущего дня он совсем забыл поесть. Ладони и ступни Малыша Реда были мучительно холодными. Он потянулся за клетчатым пледом, лежавшим на ручке кресла. Несмотря на лёгкий дурман, царивший у него в голове, Малыш Ред всё же спросил себя, что так резко вырвало его из сна.

Сколько дней прошло без подкрепляющего сна? Два? Три? Лишённые отдыха так долго, ум и тело бунтуют, порождая фантомов. Жители невидимого мира, обретя обманчивую форму и объём, начинают вещать крайне фальшивыми голосами. Малыш Ред неоднократно бывал в таком состоянии; теперь ему хотелось одного — вернуться в царство сна, из которого его так бесцеремонно вытащили.

Нажатие рычажка привело спинку кресла в положение, навевающее сон. Укутав покрывалом ноги, он натянул его верхний край повыше, себе на грудь.

Тихо, но очень отчётливо, в каком-то углу его квартиры всхлипнул от боли или страха ребёнок. Едва Малыш Ред это услышал, как сразу понял, что именно его разбудило: поверхность сна пошла рябью и расступилась, не выдержав давления извне. А его самого вытянуло вверх, наружу, на холод.

Звук повторился, на этот раз, кажется, с кухни: кто-то икал от слёз, сдерживая всхлипы.

— Там кто-нибудь есть? — заспанным голосом окликнул Малыш Ред. Устало он повернул голову в сторону кухни и уставился в пустоту, которую ожидал там увидеть. Разумеется, никакого рыдающего от горя ребёнка в кухне не было. Малыш Ред подумал, что прошло уже, наверное, года два-три с тех пор, как он в последний раз видел ребёнка.

Он снова уронил голову в мягкий уют кресла и опять услышал звук — плач страдающего ребёнка. На этот раз он шёл как будто не из кухни, а из другого конца квартиры: не то из ванной, не то из передней комнаты, служившей складом и спальней. Хотя Малыш Ред понимал, что звук этот — просто галлюцинация и что никакого ребёнка в квартире нет, сам факт того, что кажущийся звук нёсся из спальни, встревожил его не на шутку. Спальню он берёг для себя. В редчайших случаях он допускал посетителей в самую приватную из его комнат.

Он закрыл глаза, но звук не утихал. Обман, обман восприятия! Он отказывался верить своим ушам. Никакого ребёнка нет; страдает он сам, а причина — в крайней усталости. Малыш Ред хотел было подняться с кресла и выдернуть из розетки телефон, но тело отказывалось слушаться.

Ребёнок умолк. Малыш Ред с облегчением закрыл глаза и скрестил руки в колючем тепле шерстяного одеяла. Всё тело от макушки до пят сделалось восхитительно резиновым, а разум клонился ко сну. Череда резких вскриков трассирующими пулями прошила его мозг, отчего он вздрогнул и проснулся.

Малыш Ред выругался и поднял голову. Он услышал громкий вскрик, потом ещё один, за которым последовали уже знакомые жалобные всхлипы.

— Иди спать! — заорал он и в тот же миг понял, что происходит: женщина, а не ребёнок, остановилась на тротуаре у огромного окна его передней комнаты и плачет от горя, да так громко, что её слышно внутри. Женщина плачет на тротуаре Западной 55-й улицы в половине четвёртого утра — нет, такому горю не поможешь. Оставалось только ждать, когда она уйдёт. Любое предложение помощи или поддержки вызовет лишь отпор, поток брани, оскорблений, а то и угрозу вызвать полицию. Ничего не поделаешь, сказал себе Малыш Ред. Оставь всё как есть, не лезь. Он закрыл глаза и стал ждать тишины. По крайней мере, он понял, в чём суть проблемы, а проблема рано или поздно рассосётся сама. Он так устал, что мог бы уснуть ещё до того, как эта бедняжка уйдёт. Да, мог бы, ибо он чувствовал, как тяжесть надвигающегося сна наполняет каждую клеточку его тела, несмотря на жалобные звуки, которые доносились с улицы.

Затем он снова открыл глаза, выпростал ноги из тёплых объятий одеяла и спустил их на пол, ибо он был Малыш Ред и не мог поступить иначе. Отчаяние женщины было непереносимо, разве мог он притвориться, будто не слышит? Решив, что только поглядит на неё из-за занавески, Малыш Ред заставил себя покинуть командный пункт и на негнущихся ногах зашагал к туалету.

Словно услышав его, женщина вдруг затихла. Он постоял, медленно сделал шаг вперёд. Дай-ка я посмотрю на тебя, думал он. Если ты не совсем чокнутая на вид, я окажу тебе любую помощь, какую ты не откажешься принять. Мгновение спустя он уже миновал ванную и открывал двери спальни, единственной комнаты его квартиры, куда мы ещё не заглянули.