Шрифт:
— Черт подери, но они же расстались.
— Скорее, они и не начинали… по-настоящему.
— Я не понял, это у меня проблемы с речью или у вас? Что вы хотите сказать — что они были просто друзья или что Пэр так и не собрался ее трахнуть?
Винтер не знал, что сказать.
— Что? Отвечайте!
— Скорее второе, — наконец сказал Винтер.
— То есть ему не удалось ее трахнуть — это вы имели в виду под «держать меня в курсе»?
Винтер хотел что-то сказать, но Лассе перебил:
— Это ваша современная техника допроса, комиссар? Новый метод?
— Лассе. Мы должны знать все, что можно, о его прошлом. Без этого мы не сможем продолжать работу.
— Что, к черту, вы конкретно хотите?
— Мы должны узнать как можно больше о его… интересах.
— Был ли мой сын гомиком?
— А он им был?
Лассе Мальмстрём отвел взгляд.
— Хватит. Уходите отсюда.
— Лассе, держите себя в руках.
— Вы спрашиваете, был ли мой сын педерастом, и считаете, что я должен держать себя в руках?
— Я ничего не знаю о сексуальной ориентации вашего сына. Поэтому я спрашиваю.
Лассе посидел, облокотившись на стол, наконец что-то неразборчиво сказал.
— Простите? Я не расслышал.
— Я понятия не имею…
Винтер ждал продолжения.
— Я говорю правду. Даже если у него было, как я понимаю, не очень много девочек в последнее время, я никогда об этом не задумывался. Я сам… поздно начал.
Собака все лаяла и лаяла, как полноправный участник их разговора, вторящий Лассе.
— Вы спрашивали у Карин?
— Нет еще.
— Спросите.
Собака замолчала — устала, наверное.
— Такие вещи очень важны для нас, очень, — сказал Винтер.
— Я не вру, даже если бы он был гомиком, я бы не стал врать.
— Тут нечего скрывать.
— Но вы думали, что я скрываю.
— Нет.
— Я не гомофоб, просто это было немного неожиданно.
— Надо попытаться узнать все, что можно.
— Поговорите с Карин и с его… друзьями. Вы опять будете копаться в его вещах?
— Нет.
Выйдя на улицу, Винтер посмотрел на дом, где жила сейчас его сестра и где вырос он сам. После развода Лотта стала слишком нервной, а ее работа врача требовала выдержки. Ситуация улучшилась, когда она купила у родителей их старый дом и переехала обратно со своим ребенком.
«Никого нет дома. Позвоню вечером», — подумал он.
14
На тротуаре сидел парень, накрывшись одеялом: слабое движение руки, лицо в сумерках казалось очень бледным. За его спиной, у стены дома, стояла гитара с тремя жалкими струнами. В последние дни Винтер часто видел его по вечерам с балкона, но еще не слышал ни звука на гитаре. Грустное зрелище.
Винтер достаточно долго проработал в полиции, чтобы цинично пожелать отправить его со всем хозяйством в топку. Практичное решение: парень перестанет страдать от холода, а город будет чистым и красивым. Но второе «я» Винтера — очевидно, его цивильная половина — заставило его позавчера поднять парня и отвести в больничный прием.
На следующий день несчастный опять сидел у трамвайной остановки. Сидел ли он там, когда вагон без водителя пронесся с горки Ашебергсгатан, переехав несколько человек? Это случилось в марте. Одно мгновение — и жизнь прекратилась. Винтер тогда был сильно простужен и оттого задержался утром дома. Он услышал дикие крики и догадался, что произошло, еще до того, как выглянул в окно, и, как и многие, тут же позвонил в 112. Потом он сбежал вниз и вместе с другими в бессильном отчаянии тянул за исковерканные неподъемные куски железа. Он никогда не забудет женщину, которая стояла рядом до вечера и ждала, пока из-под завалов вытащат ее мертвого сына.
Когда Винтер проходил мимо парня, тот что-то прошептал. Винтер наклонился. Парень повторил — нечто вроде «пару крон». Винтер выпрямился и пошел дальше.
В холле квартиры было прохладно и темно, не считая тонкой струйки слабого света из комнаты. Он стащил ботинки и подобрал с пола почту: сообщение компании «Мерседес» о новых моделях, свежий номер полицейской газеты, две открытки от подружек — одна отдыхала в Таиланде, другая на Канарах, — квитанция на книги, которые надо было забрать на почте, и письмо с испанской маркой. Он узнал старательный почерк матери, а в красной капельке на уголке конверта опознал сухое красное.
Винтер отнес почту на кухню, положил на стол, поднял пакеты и стал выкладывать продукты, которые он купил по дороге домой: филе палтуса, баклажан, желтый сладкий перец, кабачок, помидоры, оливки каламата, пучки тимьяна и базилика.
Потом он порезал баклажан, посолил, вытащил косточки из оливок. Включил духовку, налил в керамическую форму немного масла, порезал перец, томаты и кабачок. Слегка отжал кабачки и обжарил их на большой сковородке. Выложил овощи вместе с оливками и чесноком слоями в форму, порезал сверху зелень, побрызгал оливковым маслом и провернул пару раз мельницу с перцем. Поставил все в духовку вместе с несколькими картофелинами, разрезанными пополам и посыпанными крупной солью. Через пятнадцать минут он положил на овощи палтус.