Примерно через полчаса он уже был рядом с дубом, чье гигантское тело достигало десяти футов в диаметре у подножья. В двадцати футах над землей зиял зев дупла. Деревянные колышки, вбитые в ствол, служили лестницей.

Енота не было видно. Он, наверное, где-нибудь рыщет, разнюхивает что-то, разузнает. Вряд ли, сказал себе Хэл, в это время дня он отсыпается внутри.

Прислонив мешок к стволу, Хэл поднялся к дуплу и, перевалившись через порог, спустился вниз по другой лестнице из колышков.

Ствол дуба был полым. В слое коры толщиной не меньше фута была пещерка. Хэл знал, что в один прекрасный день ветер опрокинет его прибежище, и ему придется искать другой дом. Но здесь, в глубине леса, ветер ослабевал, пробиваясь сквозь чащу, и дуб его пока стоял несокрушимо, вцепившись корнями в кремнистую почву и отбивая натиск западных ветров. Дупло было футов двадцати в вышину, и тут и там в коре были проделаны небольшие дырки, дававшие доступ дневному свету. Вместо пола был слой сухих опилок и истлевшей древесины, которая в течение столетий опадала со стен дупла.

У одной стенки дупла располагался очаг. Вдоль других были расставлены кадки и лари. Еще здесь были стол и стулья.

— Привет, — сказал голос откуда-то сзади, и Хэл резко повернулся на пятках, схватившись за рукоятку ножа на поясе. На краю кровати сидело какое-то морщинистое создание с большими ушами. На нем были потертые кожаные штаны и такой же жилет темно-зеленого цвета поверх красной рубашки.

— Черт побери, а ты кто такой? — спросил Хэл.

— Я гоблин-чердачник из Вайалусингского университета, — сказало создание, — и меня зовут Оливер.

— Ясно, — расслабляясь, сказал Хэл, — а теперь скажи мне, что ты здесь делаешь?

— Я пришел увидеться с тобой, — сказал гоблин, — но тебя не было дома. А я себя плохо чувствую на открытом месте. Видишь ли, гоблины-чердачники…

— Значит, ты залез внутрь подождать меня. Твое счастье, что Енота не было. Он бы тебя мигом выкинул.

— Енот?

— Большая зверюга. Мы с ним друзья. Он живет со мной.

— А, понимаю, — домашний зверек.

— Нет, не зверек. Это мой друг?

— Ты хочешь меня выгнать?

— Сначала хотел, но теперь все прошло. Есть хочешь?

— Немного, — сказал гоблин. — Есть ли у тебя сыр?

— Сыра нет, — сказал Хэл. — Как насчет кукурузной каши? Или давленых яблок?

— Лучше каша.

— Ладно, пообедаем кашей. Думаю, что молоко у меня осталось. Я достаю молоко у дровосека. Тащить его надо издалека, но ближе ни у кого нет коровы. Ну, а еще будет кленовый сироп для сладости.

Гоблин вытаращил глаза.

— Просто здорово.

— Сейчас я разведу огонь. Угли еще должны быть. Ты далеко ушел от своего дома, мастер Гоблин.

— Да, идти было далеко и долго, — сказал гоблин. — Ноги у меня ноют, и душа моя в смятении. Здесь столько опушек и полян, а я не привык к открытому пространству.

Подойдя к очагу, Хэл раздул пепел. Под его слоем крылись тлеющие угольки. Он положил на них пучок хворостинок и, став на колени, принялся раздувать жар. Сразу же вспыхнули тоненькие язычки пламени, опали и снова поднялись. Хэл стал подбрасывать сухие веточки.

Огонь разгорелся, и Хэл сел на корточки.

— Вот и огонь у нас есть, — сказал он. — Можно поджарить зерна, но этим мы займемся позже. Ты мне поможешь?

— От всей души, — сказал Оливер.

Хэл подошел к комоду и вытащил из него большое блюдо и деревянные ложки. Из кадушки за комодом навалил в блюдо кукурузной каши.

— Значит, ты говоришь, что пришел увидеться со мной.

— Да. Мне подсказали, что стоит увидеться с Хэлом из Дуплистого дерева. Он знает, как сказал мне народ, все, что делается вокруг. Дровосек объяснил мне, как найти дерево. Может быть, это тот, у кого есть корова, но я ее не видел.

— И что ты хочешь узнать у меня?

— Я пришел ради одного человека, — сказал гоблин. — Ради ученого, которого зовут Корнуэлл. Я дал ему слово, что он сможет пуститься в путь с почтовым караваном, который идет на север. И очень важно, чтобы я мог найти его.

— Почему важно?

— Потому что Корнуэлл в опасности. И опасность гораздо больше той, которую я предполагал.

Солнце зашло за горизонт, но даже здесь, в лесу, среди деревьев еще не наступила темнота. Небо на западе было ясным и чистым. Утки уже собирались устраиваться на ночлег, хотя вокруг еще было светло.