Помнишь, Кадагар, как однажды в Саренас пришел чужак? Мы тогда были еще детьми, еще друзьями, еще были открыты возможностям. Но даже тогда нас потрясла его смелость. Человек, почти столь же высокий, как Лиосан, под рваным плащом кольчуга, спускающаяся чуть не до лодыжек, под левой рукой полуторный меч. Длинные седые волосы, которые явно не привычны к гребню; борода под тонкими губами запачкана, пожелтела. Он улыбался - все докладывали об этом, и разведчики от Южных ворот, и зеваки, встававшие на улицах, чтобы поглядеть, как он шагает к цитадели в сердце Саренаса.

Он всё улыбался, входя в тронный зал. Твой отец подался вперед на троне, так что костяное дерево заскрипело.

А вот Харадагар - твой дядя - что-то прорычал и схватился за меч. Слишком много дерзости в чужаке. Слишком много презрения в его улыбке.

Но твой отец воздел руку, останавливая Мастера Оружия, и заговорил с незнакомцем таким тоном, какого мы никогда не слышали.

"Каллор Верховный Король, приветствую тебя в Саренасе, последнем граде Тисте Лиосан. Я Крин Нэ Фант, Поборник Высокого Дома Света..."

"Сын Серап?"

Владыка вздрогнул. Кадагар, я увидел стыд в твоих глазах.

"Моя... бабка, Верховный Король. Я не знал..."

"Она не имела причин тебе рассказывать, верно?" Каллор огляделся. "Она была здесь не лучше пленницы - они прогнали даже ее служанок. Пришла чужачкой, и чужачкой вы решили ее оставить. Удивляться ли, что она сбежала из вашего помойного ведра?"

Меч Харадагара свистнул, покидая ножны.

Каллор поглядел на Мастера Оружия и ухмыльнулся. Увиденное в его глазах похитило смелость Харадагара - ох, стыд на стыде, Кадагар! Твои первые раны? Думаю теперь, что это так.

Верховный Король снова глядел на Крина. "Я ей обещал, и я здесь. Крин Нэ Фант, твоя бабка из рода Иссгина мертва".

Крин медленно выпрямился на престоле, но выглядел он съежившимся, дряхлым в этой костяной клетке. "Что... что случилось?"

Каллор хмыкнул: "Что? Я только что сказал. Она мертва. Недостаточно?"

"Нет".

Пожав плечами, Верховный Король ответил: "Яд. Из своих рук. Я нашел ее на рассвете первого дня Сезона Мух, холодную, застывшую на троне, что сделан для нее моими руками. Крин Нэ Фант, я ее убийца".

Помню последовавшую тишину. Помню сухость своих губ, и что я мог смотреть лишь на ужасного седого человека, стоявшего без страха и произносившие речи, способные вызвать насилие.

Но Фант качал головой. "Если... ты сказал "из своих рук"...

Улыбка стала оскалом: "Ты вправду веришь, что самоубийство совершается лишь тем, кто забирает свою жизнь? Во всю эту чушь насчет эгоизма и ненависти к себе? Такую ложь мы твердим, чтобы избавиться от стыда, от обвинений в соучастии". Он поднял кольчужную руку, ткнул пальцем в Крина, а потом обвел всех стоявших в зале. "Вы все приняли участие в ее смерти. Вы заперли двери. Украли у нее верных слуг и друзей. Шептались за спиной, стоило ей отвернуться. Но я пришел не творить отмщение. Смею ли я, виновный, стоящий в луже свежей крови? Я недостаточно ее любил. Я никогда не умел крепко любить.

Я убил ее. Капля яда в день на протяжении тысячи лет.

По ее воле вернулся я в Саренас. По ее желанию принес вам это". Он вынул из-под серого плаща растрепанную куклу. Бросил к подножию трона.

Весть уже разнеслась, и в дверях, в двадцати шагах за спиной Каллора, стояла мать твоего отца. Дочь Серап.

Знал Каллор, что она там, слушает его слова? Изменилось бы хоть что-то?

"Она делала ее для дочки", сказал Каллор, "и забрала с собой при бегстве. Незавершенную. Только узелок шерсти и тряпок. Такой она оставалась все века, когда я знал и любил Серап. Подозреваю", добавил он, "она случайно снова ее нашла. И решила, что стоит... доделать. На заре, когда я ее нашел... кукла лежала на чреслах, словно новорожденное дитя".

Мать Крина всхлипнула и упала на колени.

Снова улыбаясь, Каллор отстегнул пояс и позволил мечу упасть на каменный пол. Гулкий звон огласил палату. "Речь окончена. Я убийца Серап, я жду поцелуя праведного отмщения". Он сложил руки на груди и замер.