…Он узнал новость, что в следующий вторник они [будут] в Бате; и затем, утром следующего дня, в среду, они вышли бы прямо к войску короля. Посему, чтобы подготовить и выстроить своих людей в боевой порядок, он вывел весь народ [103] из города и той ночью встал лагерем в поле в трех милях от города. И на следующий день, не получив никаких донесений о вражеском продвижении, в поисках их войска он пошел в Малмсбери (Malmesbury). И там он узнал, что те, прослышав о его приближении, не решились дать ему сражение и повернули в другую сторону в направлении Бристоля, окруженного прочными стенами города, где они отдохнули и получили помощь деньгами, людьми и артиллерией от таких же, как они, мятежников. Потому они снова набрались мужества и в следующий четверг были готовы сразиться с королем, для чего отправили передовой отряд к городу под названием Садбери (Sudbury), что был в девяти милях от Бристоля и в миле от стоянки короля, и назначили место предстоящей битвы вблизи Садбери Хилл. Король, услышав об этом, в тот же самый четверг в первый день мая со всем своим войском в правильном боевом порядке [104] прибыл к месту, определенному ими как поле боя. Противник также выдвинулся вперед в тот же самый день из Бристоля, изобразив, что направляется прямо к назначенному месту, но, узнав о приближении короля, они свернули с этого пути, хотя их передовые отряды уже прибыли в город Садбери, где убили пятерых или шестерых человек из числа королевских сторонников, и беспечно продвигались вперед, ничего не опасаясь, намереваясь обеспечить там жилье своим господам, которые тем временем изменили свои планы и взяли путь прямо к Беркли; они шли всю ночь, а оттуда двинулись к городу Глостеру. Король в этот же самый четверг, вскоре после полудня, подошел к тому самому месту, называемому Садбери Хилл и, не питая никакого доверия к своим врагам, послал своих разведчиков в эту местность, чтобы получше разузнать обо всем.

Рядом с тем местом была поистине огромная равнина, и он засомневался, стоит ли идти далее, пока не услышал какие-то звуки. Тогда, предположив, что враги где-то совсем рядом, он выдвинулся вперед из Бристоля. И, поскольку он не мог быть абсолютно уверен, что это действительно были враги, он велел своему войску двигаться вперед и разместил авангард у подножия холма, в долине у города Садбери, а сам с остатком своей рати встал на самом холме под названием Садбери Хилл.

Рано утром, вскоре после трех, король получил донесение, что неприятель действительно идет мимо Беркли к Глостеру. После чего он держал совет, как ему остановить их, выбирая между двумя направлениями, упомянутыми прежде: или через Глостер, или же через Тьюксбери. Сперва он предпочел Глостер, послав к Ричарду Бошану, сыну и наследнику лорда Бошана, которому прежде он передал в управление этот город и замок, нескольких своих собственных слуг и приказал им охранять город и замок для короля, также пообещав, что в случае, если враги нападут на город, он придет с подмогой, какая только есть, и будет защищать его, поскольку полагали, что нападение будет совершено этим же утром. Он поклялся, что будет внимательно следить за передвижениями врагов и при необходимости сразу придет на выручку своим союзникам. Упомянутого Ричарда вместе с королевскими слугами, принесшими эту весть в город Глостер, приняли там доброжелательно.

Сообщение пришло как раз вовремя, поскольку враги короля наверняка питали надежду войти в город и захватить его или, по крайней мере, пройти через город к другим местам, в коих они рассчитывали получить большую помощь как валлийцев, которые, как они предполагали, должны были примкнуть к ним в компании с Джаспером, называемым графом Пембруком, так и большинства жителей Ланкастера и Чешира, которым они очень доверяли. По этим причинам они заставили своих людей идти всю ночь, а наутро в пятницу приблизительно в десять часов подошли к Глостеру и оказались крайне раздосадованы, увидев там Ричарда Бошана и других слуг короля, которых тот как раз и послал туда с этой целью, несмотря на тот общеизвестный факт, что многие жители того города весьма симпатизировали королевским недругам. Прибывшие сильно расстроились, узнав о таком повороте дел, и стали угрожать и притворились, что собираются напасть на город, и, вероятно, постепенно склонили бы его жителей сдаться. Но обе противоборствующие стороны прекрасно знали, что король с могучей силой был недалеко, и если бы произошла какая-нибудь стычка, то он уже вскорости смог бы оказаться под стенами города, и тогда бы у охранявших замок оказалось неоспоримое преимущество. Потому те, кто находился в городе, ничуть не испугались. Тогда недруги короля приняли решение идти далее к Тьюксбери, куда они и прибыли в тот же самый день приблизительно в четыре часа пополудни. К этому времени они уже не могли двигаться дальше, поскольку слишком утомились в пути, идя и ночью, и днем; так, они прошли тридцать шесть долгих миль, то мешая грязь, то по узким и каменистых тропинкам, то через лес, так ни разу как следует и не отдохнув. И поскольку большая часть их войска состояла из пехоты, после прибытия к Тьюксбери их армия не смогла бы, по-видимому, двигаться дальше, но если бы они даже и оставили своих пехотинцев позади, все равно сами всадники были чрезвычайно утомлены этим переходом, так же как и их лошади. Так что, сделан был этот выбор по доброй воле или нет, но все-таки они вынуждены были остановиться по двум причинам: первая — усталость людей, которые, как можно было предположить, больше не вынесли бы дальнейшего перехода; другая — они хорошо знали, что король во всеоружии с каждой минутой приближается к ним в правильном построении [105] , готовый в любую минуту напасть на них, и если они пойдут дальше, то он может застать их врасплох. Поэтому определили положиться в этом деле на волю Божью, чтобы Господь рассудил спор между ними и королем. И с этой целью той же ночью они расположились в поле на окраине города, на задворках аббатства; вокруг были грязные переулки, повсюду их окружали глубокие рвы, холмы, лощины и множество других преград: поистине, выбранное ими место было весьма труднодоступным.

Король тогда же рано утром в пятницу, выставив свои знамена, разделил свое войско на три фронта и выслал вперед всадников и авангард; и так в правильном порядке и построении он двинулся через равнину, называемую Котсволдом (Cotswold), ведя за собой всех своих людей числом более трех тысяч пехотинцев; и в ту пятницу, которая была поистине горячим днем, они прошли более тридцати миль. Во время всего этого перехода его воины не смогли раздобыть ни пропитания для людей, ни корма для своих лошадей, ни воды; лишь единожды удалось найти небольшой ручей, но и это принесло облегчение ненадолго, так как впряженные в телеги лошади очень скоро устали.

И весь этот день войско короля следовало по пятам своих врагов на протяжении пяти или шести миль, скрытно следя за ними: те шли по открытой местности, а их противники — среди леса. Так продолжал он свой поход, пока не прибыл со всем своим войском в деревню под названием Челтенхем (Cheltenham), что в пяти милях от Тьюксбери. Там королю стало известно наверняка, что незадолго до его прибытия туда его враги достигли Тьюксбери и встали там лагерем — они решили-таки дождаться противника и дать сражение. После этого король не стал задерживаться, лишь немного подкрепил себя и своих людей мясом и напитками, которые вез с собой, и, не мешкая, отправился прямо туда, где остановились его недруги, и встал лагерем в трех милях от них.

На следующий день, в субботу, 4 мая, [король] сам оделся, и все его войско построилось для битвы; взвились королевские знамена, затрубили трубы; доверив разрешить их спор Всемогущему Богу и его Пречистой Матери Деве Марии, и великому святому мученику Георгию, и всем святым, король ринулся прямо на врагов своих, которые находились в весьма труднодоступном месте и на которых было непросто напасть. Однако артиллерия короля [106] так удачно расположилась перед ними, что сразу обрушила град стрел на авангард противника.

Затем король снова атаковал, обстреляв своих врагов из луков и пушек, поскольку те не имели такого большого количества оружия, как у короля. Перед их лагерем были такие гибельные тропы и глубокие рвы, так много преград, деревьев, и кустарников, что поистине трудно было приблизиться к ним и захватить; но тут Эдмунд, называемый герцогом Сомерсетом [107] , выступавший в тот день в авангарде, то ли потому, что в него с товарищами постоянно стреляли из пушек и луков в том месте, где они стояли, то ли, может, по причине отважного сердца и храбрости, благородно и мужественно выдвинулся сам со своими солдатами немного в стороне от передового отряда короля и, продвигаясь какими-то тропами, оказался далеко впереди; король не знал, что тот миновал место столкновения и вышел на ровное место позади сражающегося монарха, откуда отчаянно напал на его войско. Король, полный мужества, бросился на нападающих, преодолел ров и другие преграды, вставшие у него на пути, и загнал их на холм; и с ним также был королевский авангард, ведомый герцогом Глостером.

Здесь также нужно напомнить, что в начале битвы король опасался, как бы неприятель не устроил засаду в роще, находившейся по правую руку от поля предстоящего сражения, поскольку там росло множество деревьев, [где можно было бы легко спрятаться]. Посему, дабы принять все необходимые меры на этот случай, он выбрал из своего воинства всадников количеством в двести копий и снарядил из них отряд, и оставил его в четверти мили от поля боя, дав наказ внимательно смотреть в сторону этого леса. В случае же, если они увидят, что никакая опасность не грозит войску с той стороны, он наказал им в обязанность использовать свои силы так, как покажется им наиболее подобающим в этот момент в том месте.

Их час пробил, когда, поняв, что в лесу никакой засады нет, они нашли себе лучшее применение, внезапно набросившись на герцога Сомерсета с его отрядом со стороны, откуда тот не мог ожидать никакой угрозы, и привели его войска в большое замешательство и таким образом обратили их в бегство; и люди герцога бросились врассыпную: кто в рощу, кто на находившийся неподалеку луг, кто в соседние закоулки, кто во рвы, где они надеялись избежать опасности; тем не менее многие из них были настигнуты, пойманы и убиты; и во время их бегства король смело бросился на другой край поля, где предводительствовал Эдуард, называемый принцем; ряды врагов дрогнули, не выдержав натиска королевской армии; прошло немного времени, и они побежали, а их противники бросились в погоню. Многие из бежавших были убиты, многие утоплены в миле оттуда в болоте, начинавшемся сразу за городом; другие скрылись в городе, многие в церкви, многие в аббатстве: все бежали, кто куда только мог.

После завершения битвы попавшие в плен были безжалостно убиты; Эдуард, называемый принцем [108] , был схвачен при попытке скрыться за городскими стенами и казнен в поле. Также были убиты: Томас, называемый графом Девонширским, Джон Сомерсет, называемый маркизом Дорсетом [109] , лорд Венлок и многие другие. {137}

И в то самое время, когда шло сражение при Тьюксбери, сэр Уолтер Роттесли (Wrottesley) и Джеффри Гэйт, рыцари графа Уорика, будучи губернаторами города Кале, действительно послали рыцаря сэра Джорджа Броука из Кале с тремя сотнями солдат к Томасу бастарду Фоконбергу, который находился в море с флотом графа Уорика, чтобы помочь тому сохранить флот и войти в Кент, и поднять весь Кент с целью вызволения короля Генриха из Тауэра и уничтожения короля Эдуарда, если это будет ему под силу; этот бастард вошел в Кент, в Кентербери, и при поддержке других джентльменов поднял весь Кент [111] и прибыл в Лондон 5 мая вышеупомянутого года. Но лорд Скэйлз [112] , отправленный королем Эдуардом охранять город, с мэром и олдерменами не позволил и упомянутому бастарду войти в город, поскольку они уже знали, что принц Эдуард мертв, а все его войско разгромлено; поэтому бастард стал стрелять из своих пушек по городу и поджег Старые ворота и Лондонский мост; из-за этих поджогов жители Лондона, сильно разгневавшись, выступили против него; а если бы бастард не устроил стрельбы, горожане впустили бы его, отдав ему головы лорда Скэйлза, мэра и всех его братьев. Посему бастард со всем своим войском отошел к Кингстонскому мосту на десять миль на запад, намереваясь либо уничтожить короля Эдуарда, либо изгнать с земли. И если бы бастард продолжил свой путь, королю Эдуарду, возможно, не хватило бы сил для сопротивления, поскольку у того было более двадцати тысяч хорошо вооруженных воинов, и если бы он пошел вперед, люди короля сдались бы.

Лорд Скэйлз и некоторые другие из совета короля Эдуарда, бывшие в это время в Лондоне, видели, что бастард со своим войском двинулся на запад и что это может оказаться для короля Эдуарда большей опасностью, чем битва при Барнете или Тьюксбери (поскольку после битвы при Тьюксбери он распустил свое войско [113] ); посему они обещали бастарду и другим, которые были при нем, и в особенности некому Николасу Фонту, мэру Кентербери, [высочайшее помилование], если он повернет обратно. И поскольку дураки охотно верят красивым словам и обещаниям, бастард приказал всей своей рати повернуть назад к Блэкхиту, чем обрек себя и многих других на гибель; и вскоре упомянутый бастард был казнен в Йоркшире герцогом Глостером, несмотря на то, что имел грамоту о помиловании; и Николас Фонт позже был повешен, выпотрошен и четвертован в Кентербери.

На следующее утро по прибытии в Блэкхит, бастард бросил свое войско и в сопровождении шестисот всадников и матросов из Кале поехал в Рочестер, а оттуда в Сэндвич, где стал ожидать прибытия короля; солдаты же по морю отправились в Кале. И когда его воины поняли, что командир бросил их, то они держались вместе день и ночь, а затем каждый человек отбыл к своему дому. И когда король Эдуард прослышал об этом, то остался доволен и пр.

Здесь должно узнать, что король Эдуард произвел новые назначения во многие графства Англии; вновь назначенные, числом до тридцати тысяч человек, через десять дней прибыли к королю туда, где он находился, и пошли с ним к Лондону, где его торжественно встречали. И в ту же самую ночь, когда король Эдуард прибыл в Лондон, 21 мая, во вторник, между одиннадцатью и двенадцатью часами был предан смерти король Генрих, пребывавший в тюрьме в Лондонском Тауэре; при этом в Тауэре находился герцог Глостер, брат короля Эдуарда, и многие другие. На следующий день тело переложили в ящик и принесли в собор Св. Павла, а лицо было открыто, чтобы каждый человек мог увидеть его; и на пол из него сочилась кровь; и позже его перевезли в Блэк Фаэрс, и там его тело продолжало кровоточить; и оттуда его отвезли на лодке в аббатство Чертси (Chertsey) и захоронили там в Часовне Пресвятой Девы.

На следующий день, после того как король прибыл в Лондон, за хорошую службу он сделал рыцарями олдерменов, сэра Джона Стоктона, сэра Ральфа Вернея, сэра Ричарда Ли, сэра Джона Йонга, сэра Уильяма Тэйлора, сэра Джорджа Ирланда, сэра Джона Стоккера, сэра Мэтью Филипа, сэра Уильяма Хамптона, сэра Томаса Сталброука, сэра Джона Кросби, сэра Томаса Арсвика, рикордера Лондона.

И после этого король вместе со всем своим войском отправился в Кент, в Кентербери, где многие бывшие сподвижники бастарда в Блэкхите были арестованы и доставлены к нему; и там был повешен, выпотрошен и четвертован некий Фонт Кентерберийский, приверженец графа Уорика — тот, который упрашивал бастарда бросить свое войско; и много всяких мужчин графства были повешены или обезглавлены.

После этого король поехал в Сэндвич к тому месту, где был флот графа Уорика, которым управлял бастард, и захватил его вместе с бастардом и снова возвратился к Лондону. И немедленно после этого лорд Динхам, сэр Джон Фогге и ряд других были назначены членами парламентских комиссий [по сбору податей] по всему Кенту, Сассексу и Эссексу и по многим другим областям. Вследствие этого кому-то пришлось заплатить двести марок, кому-то — сто фунтов, кому-то больше, а кому-то меньше; даже самым бедным пришлось отдать по семь шиллингов, но, поскольку у них не было и этого, они были вынуждены продавать всю одежду, какая у них только была, и еще брать в долг, который они потом отрабатывали; так что король получил из Кента много богатства и очень мало любви. Смотрите, какое разорение оставляет после себя мятеж! {138}

Также в этом году или немногим ранее Джордж, архиепископ Йоркский и брат графа Уорика, находился с королем Эдуардом в Виндзоре, и охотился там, и пребывал в полной безмятежности, полагая, что король искренне расположен к нему, поскольку тот сообщил упомянутому архиепископу о своем намерении навестить его поместья, чтобы поохотиться и развлечься в его угодьях в Муре; этому архиепископ обрадовался от всей души и, получив соизволение, отправился домой, чтобы сделать необходимые приготовления; и привез из Лондона и других мест все свое столовое серебро и всевозможную утварь, которые ему удалось припрятать после сражений при Барнете и Тьюксбери; и также позаимствовал большое количество разнообразной снеди у других людей и к приезду короля сделал запасов мяса и вина на два или три дня, и подготовил комнаты, столь богатые и приятные глазу, сколь только мог.

И накануне того дня, когда король должен был пожаловать к архиепископу в упомянутое поместье в Муре, купленное и отстроенное упомянутым архиепископом с хорошим вкусом и на широкую ногу, король прислал тому джентльмена с приказом прибыть к нему в Виндзор; и, как только тот прибыл, его арестовали по обвинению в государственной измене якобы за намерение помочь графу Оксфордскому и сразу же бросили в тюрьму.

И тотчас сэр Уильям Паррский, рыцарь, и Томас Воэн (Vaughan), сквайр, в сопровождении многих других джентльменов и йоменов были посланы в вышеупомянутое поместье в Муре и там, по высочайшему приказанию, взяли под управление короля этот манор и все находившееся там имущество стоимостью 20 000 фунтов или более, и все другие английские владения, принадлежавшие упомянутому епископу вкупе со всем его добром и богатствами; его же самого отправили через море в Кале, а оттуда — в замок Хамм (Hammes), где он пребывал в заключении много дней; и все это время король получал доходы с его владений и пр.

И король разломал митру того архиепископа, богато украшенную драгоценными каменьями, и велел сделать из них себе корону. И все другие его сокровища и утварь король подарил своему старшему сыну и наследнику, принцу Эдуарду; поскольку упомянутый архиепископ долгое время был канцлером Англии, то и он, и братья его, правя этой землей многие годы, скопили бесчисленные богатства, утраченные теперь в одночасье; как считали многие, высшее правосудие покарало его за непомерную жадность и за то, что он не пожалел сторонников короля Гарри, став причиной гибели многих людей с целью любой ценой выслужиться перед королем Эдуардом. Добро, нажитое греховно, было потеряно, не принеся ничего, кроме страданий.

Также многие полагали, что он вел двойную игру по отношению к королю Гарри и [специально] удерживал того в Лондоне, когда в Вестминстер ему пришло письмо от короля Эдуарда с повелением не выпускать его, чтобы тот не нашел прибежище в каком-нибудь святом месте; а если бы он был действительно предан королю Гарри, как простые горожане, то король Эдуард не смог бы войти в Лондон перед битвой при Барнете и пр. {140}