Виктор развлекал меня разговорами, и это было как целительный бальзам для моей уязвленной гордости. Ведь Дэвид не только больно ранил меня, он заставлял меня чувствовать себя ничтожной, неуверенной, пустенькой и незначительной.

Не могу объяснить, как Виктору это удавалось, но он словно поднял меня из самых низов и поставил на пьедестал. Я снова ощутила себя молодой и веселой и осознала, что мир не создан лишь для гнетущей тоски и грусти и что в нем есть место смеху и солнцу.

И снова он, проводив меня, вошел ко мне в квартиру и поцеловал еще более пылко, чем накануне, и ушел так же внезапно, хотя мне хотелось, чтобы он продолжал меня целовать.

На следующий вечер, после театра и ужина в «Савое», он мне сказал:

— Я хочу вам кое-что предложить, Саманта.

— Что именно?

— Завтра утром я собираюсь лететь в Париж, — сказал он. — Хотите отправиться со мной?

В первое мгновение я не знала, что ответить, но потом вспомнила, что ведь этого я и жду. То, что я задумала, должно осуществиться рано или поздно, и было бы глупо отказываться от предстоящей возможности.

Виктор мне нравился, ужасно нравился. Я с удовольствием встречалась с ним. Никогда, кажется, я столько не смеялась и не веселилась, как в эти два вечера. Но Париж!..

Пока я пребывала в раздумье, Виктор положил свою руку на мою.

— Скажите «да», Саманта. Я хочу, чтобы вы поехали со мной, и отказа не приму.

Я умолкла, ожидая, что Дэвид как-то откликнется, но он молчал. Через некоторое время я продолжила свой рассказ.

Трудно было бы объяснить, что я чувствовала, когда ехала с Виктором в аэропорт Кройдон. Я была очень взволнована при мысли о том, что еду в Париж. И в то же время меня томило странное, болезненное чувство, которое овладевало мною всякий раз перед большими светскими раутами.

Я говорила себе, что должна быть рассудительной и привести в исполнение план, задуманный мною еще в монастыре. Я любила Дэвида, а ведь это был единственный способ заставить его снова полюбить меня и стать для него такой же желанной, как тогда, когда мы познакомились.

Чем больше я размышляла над этим, тем яснее мне становилось, какой скучной я должна была ему казаться; ведь я не понимала и половины того, что он мне говорил, и была несведуща во всем, что выходило за пределы узкого мирка Литл-Пулбрука. Я отдавала себе отчет, что с момента его отъезда в Америку кое-что успела узнать из книг и от Питера, хотя, конечно, все это была лишь капля в море. И вот теперь Виктор, такой веселый и обаятельный, обучит меня любви.

Я твердила себе, что очень счастлива. И тем не менее с каждым часом все более росло во мне это странное болезненное чувство. Но я старалась о нем не думать.

По приезде на аэродром я с интересом узнала, что нам предстоит лететь в Париж на собственном самолете Виктора под названием «Мотылек», который стоял уже наготове около ангара.

Служащие аэродрома относились к Виктору с подчеркнутым уважением. Они поздравили его с рекордом, поставленным им при перелете из Кейптауна в Лондон, и я видела, что механики смотрят на него с обожанием.

До этого я ни разу не летала на самолете, и когда мы поднялись в воздух, Виктор обернулся ко мне и с улыбкой спросил:

— Вы ведь не боитесь, Саманта, верно?

— Теперь уже нет, — ответила я. — Хотя, признаться, поначалу я боялась, что вам так и не удастся оторвать от земли эту громадную птицу.

Он рассмеялся, отнял одну руку от штурвала и сделал ободряющий жест.

— Со мною вы в полной безопасности. А что до меня, то я не могу себе представить большего удовольствия, чем лететь сквозь облака вместе с вами.

Я тоже получала удовольствие. Все было захватывающе интересно, все на земле казалось игрушечным.

Мотор сильно шумел, так что разговаривать было трудно, а потом мы вошли в облака, и уже больше ничего нельзя было рассмотреть.

Лишь когда мы пошли на посадку, мне снова стало страшно. До этого земля была так далеко, а теперь она стала стремительно приближаться, и я подумала, что мы вполне можем разбиться.

Но Виктор плавно посадил своего «Мотылька», и мы немного прокатились по земле, подпрыгивая, как на ухабах, перед тем, как окончательно остановиться.

Когда мы сошли с самолета, на летном поле нас ждал большой автомобиль, и мы покатили из Ле Бурже в Париж. В машине Виктор взял меня за руку и спросил:

— Вы счастливы, Саманта?

— Очень! — ответила я.

Я не вполне была уверена в этом, но, очевидно, ответ мой прозвучал убедительно, потому, что Виктор сказал:

— Я хочу, чтобы Париж вас очаровал. Для меня это самый замечательный город в мире и единственное подходящее место для влюбленных.

При этих словах я подумала о том, суждено ли мне когда-либо побывать в Париже с Дэвидом, а увидев, до чего красив этот город, я мучительно захотела, чтобы он сейчас был со мной.