И ведь странно, поняла Галка, Шарыгин так мягко, так равно не много с кем разговаривает. С Кулибабой. С Хабаровым. С Песковым. С Аллой Львовной.

Ладони как скользили по телу, так и замерли.

Так я что, тоже теперь в равных? Со вчерашней репетиции? Галка удивленно укусила ноготок. Это что ж я вчера такого выдала?

Она мысленно проговорила реплики. Не ожидала… С Паратовым после… С вами я могу быть везде… Безбожно, безбожно!

Может, я хорошо в роль вошла?

Но Волга тогда причем? Как он ее увидеть смог? Не куря. И сразу — Неземович, Суворов. А ведь мог бы и не говорить.

Галка выключила воду и, сдвинув занавеску, присела на край ванны.

Что-то я запуталась. Определенно, что-то вчера произошло. Топографический кретинизм произошел. Прынцик произошел. Репетиция произошла.

Может, одно на другое наложилось?

Я ж была мокрая курица, волосы наспех, сосиски-сардельки… Зачем же Неземович тогда? Галка посмотрелась в зеркало над раковиной и покрутила пальцем у виска. Ку-ку, барышня. Что-то вы во всем подоплеку… Все у вас врут, лицедействуют, принцы, вон, уже нос воротят от вашего театрального величества, а раньше и провожали, и цветочки перед пробуждением дарили…

Ведь если подумать: почему человеку снятся принцы?

Потому что у человека не все гладко в жизни. В жизни тех самых принцев нет. Любви нет. Вот подсознание и тужится. Другое дело, почему оно тужится постоянно? Уж сколько? Уж двадцать пять, почти двадцать шесть лет, пора бы… Хотя нет, с пятилетнего же возраста, не с рождения…

А может это такой уход от реальности?

Если раньше редкими эпизодами, а в последнее время все вокруг кажется напрочь фальшивым, то мир, где бродят принцы и их кони, ничем по правдивости не хуже.

Впрочем, там тоже бред, полянки и туман.

И все же, что это? Намек, послание? Какое-то письмо стучится мне в мозг, никак достучаться не может из-за того, что адресат тупой?

— Галочка! — взревел на кухне Шарыгин. — Время!

Черт! Действительно.

Галка натянула трусики, застегнула лифчик, кисточкой с тушью прошлась по ресницам, питательный крем круговыми движениями пальцев втерла в лоб, в щеки и в кожу под глазами. Сгодится. По сравнению с лихом одноглазым…

— Галка, блин!

— Уже.

Она выскочила из ванной, поддергивая джинсы.

— Молодец, — оценил ее внешний вид Шарыгин. — На, жуй давай. Времени нет.

Сунутый в рот гренок жиром обмазал губы.

— И фа я… — начала Галка.

— Фа я, фа я, — передразнил Шарыгин и потащил ее в коридор. — Некогда.

— Блин! — она встала упрямым осликом.

Э-э… ослицей. Или ишицей?

— Галочка, я все понимаю, — умоляюще сложил ладони Григорий. — О тебе же пекусь. Перехватим раннего Неземовича… — он сдернул с вешалки свой бежевый плащ. — О, если мы перехватим Неземовича! Ты наш репертуар как?

Галка медленно кивнула, дожевывая гренок.

— И прекрасно! — одевшись, заключил Шарыгин и торопливо развернул перед ней (джентльмен!) демисезонное пальто. — В темпе, Галочка!

Галка, подчиняясь, втиснула руки в рукава.

— А завтра, — спросила она, — завтра никак?

Шарыгин задергал "собачку" дверного замка.

— А завтра я, может быть, прогорю. Или подумаю, что мне все это привиделось. Или ты… Ну, в общем, всякое может случиться.

"Собачка" наконец поддалась под его пальцами.

И тут где-то в глубине квартиры чуть слышно зазвучала ария Фигаро. Галка бросилась в комнату за телефоном. Фигаро здесь! Одной ногой. Шарыгин, уже открывший дверь, воздел глаза к дверной перекладине. О, Мельпомена!

Мобильник нашелся в кресле под ворохом одежды. Самое интересное, Галка не помнила, как он туда попал.

На экранчике светилось: "Света".

Что-то в груди оборвалось. Так бывает, когда предчувствуешь плохое. Чужой мужчина у тебя в квартире, а его жена…

— Да? — сказала она в трубку.

Молчание было долгим.

— У тебя? — спросила наконец Света.

Голос у нее был скрипучий и холодный.

— Ты про Григория?

— Про него, про него. Потрахались уже?

— Что? — не поняла Галка.

Трубка издала горький смешок.

— А с чего бы он побежал к тебе? Он же к кому попало не бегает. Он породистый. Только с красивыми сучками.

Галка почувствовала, что краснеет.

— Знаешь…