— Ты за себя отвечай, — строго посмотрела на подругу старушка Маша. — Ты в доме этом без году неделя живешь, и всех его жильцов, конечно, знать не можешь. А я, — она вскинула гордо голову и с вызовом посмотрела на Володьку, — с самого основания тут проживаю, когда только дом этот построили и в эксплуатацию сдали, и, стало быть, всех жильцов этого подъезда досконально знаю…

— Да как это без году неделю-то? Восьмой годок пошел, как мы сюда с сыном и снохою переехали…

— Не ссорьтесь, — встрял в спор дам преклонного возраста Володя. — Ответьте лучше на мой вопрос: проживает ли в этом подъезде или доме женщина, похожая вот на эту? — Коробов достал распечатанный фоторобот и показал.

— А с чего ты взял, что мы ссоримся, мил человек? Мы вовсе и не ссоримся, — старушка по имени Маша пристально посмотрела на Коробова, а затем перевела взгляд на свою подругу: — Верно?

— Верно, — подтвердила та и уставилась недоверчивым взглядом на Володю Коробова. — Мы так разговариваем. А вот ты кто таков, милок, будешь?

— Да! — совсем строго посмотрела на Володю старушка Маша. — И по какому праву ты вопросы нам задаешь, парень?

— Ну, право задавать вопросы я имею полное, — с этими словами Володька полез в карман и достал удостоверение следователя Главного следственного комитета. — А вот у вас имеется полная обязанность на мои вопросы честно и без утайки отвечать.

— Брюнетка, говоришь? — в крайней задумчивости промолвила старушка Маша и, подняв взгляд, скользнула по этажам дома.

— Брюнетка, — охотно подтвердил Коробов.

— В очках, говоришь, ходит? — снова спросила та, что звали Машей.

— Ага, — ответил Володя.

— И росточку, говоришь, среднего?

— Среднего, — снова подтвердил мой университетский товарищ.

— И годов ей под тридцать будет?

— Да, — ответил Коробов. — Лет двадцать пять — тридцать.

— Нет, такая здесь не проживает, — еще немного подумав, ответила старушка Маша.

— Не… Нет такой в этом подъезде, — уверенно произнесла старушка по имени Маша.

— А может, в других подъездах такая женщина живет? — спросил Коробов уже без всякой надежды.

— В этом подъезде и в том, — указала на соседний подъезд, — точно нет таких. А вот в третьем… — она крепко задумалась, наверное, перебирая в памяти жильцов, вернее, жиличек третьего подъезда. Надо признать, память у нее была далеко не старушечья.

— Так что — в третьем? — поторопил ее Коробов.

— В третьем подъезде имеется одна брюнеточка, — раздумчиво произнесла старушка Маша. — И машина у нее имеется. Только вот та это машина, про которую вы спрашивали или не та, не знаю…

— Это ты про Веронику, у которой муж в прошлом годе помер, говоришь? — спросила старушку Машу ее подруга.

— Ну да, — отозвалась старушка Маша. — Про нее.

— Так, какого же она среднего росту? Она ж высоченная, как телеграфный столб.

— И то верно, — согласилась с подругой та, что звали Машей. И после недолгого молчания заключила: — Нет, молодые люди. Такая в нашем доме не живет.

— Вы уверены? — на всякой случай спросил Володя. И получил исчерпывающий ответ:

— А то! Не первый год здесь живем. Всех жильцов знаем.

Мы поблагодарили старушек и удалились… 

— Итак, что мы имеем? — Володька довез меня до дома, и мы пошли ко мне перекусить и попить чайку.

— Бабки подбить хочешь? — спросил я.

— Ага, — ответил Коробов. — А ты что, не хочешь?

— Хочу…

— Итак, что мы имеем, — повторил свою фразу Володя. — А имеем мы некую женщину лет под тридцать, разъезжающую на своей или арендуемой «Мазде». Она брюнетка, если это не парик; носит время от времени очки, если это тоже не камуфляж, что, скорее всего, так и есть. Женщина имеет весьма решительный характер, очень привлекательна, умеет и знает, как обольщать мужчин, и не обременена моралью. Ибо, убив Санина, она затем задушила опасного для нее свидетеля.

— Она не боится рисковать, — добавил я. — Проникнуть в больницу, выждать, пока представится возможность убить, и выйти из больницы… На это не всякий мужик способен.

— Верно, — согласился со мной Коробов. — Расчетлива и осторожна: близлежащие к дому Санина камеры не зафиксировали ни ее, ни ее светлую «Мазду». Склоняюсь к тому, что волосы и очки — камуфляж. На самом деле она не близорука и не брюнетка.

— Согласен, — сказал я.

— Значит, надо искать в окружении Санина молодую женщину, которая не носит очков и не является брюнеткой, — сделал вывод из вышесказанного Володя Коробов. — И крепко им «униженную и оскорбленную». Она обид не прощает и склонна к мести…

И тут меня словно ударило током. Мама родная! Так ведь на светлой, а точнее, серебристой «Мазде» ездит Наталья Кудашева, если она, конечно, не сменила фамилию. Вот она-то запросто может обольстить любого мужчину. И привычка у нее: трогать за руку собеседника при разговоре… Но вот убить одного, а следом за ним другого? Да еще хладнокровно и расчетливо. Как это вяжется с той, прежней Натальей Кудашевой, какую я знал?

Да никак!

Однако прежней Натальи уже нет. И я это почувствовал еще в «Мечте», где мы встретились после столь долгой разлуки. Но значит ли это, что она может убить?