По-видимому, желая спасти своих потомков от разорения, расчетливый А. А. Гончаров учредил «майорат», включавший полотняный завод, бумажную фабрику и прилегающие земли. Майорат означал неделимую недвижимость, не подлежащую ни продаже, ни залогу и передававшуюся по наследству старшему в роде.

Впрочем, как очень часто бывает, расчеты оказались тщетными. После смерти патриарха семейства майорат унаследовал его старший сын Николай. Но он пережил отца всего на год. Владельцем Полотняного Завода стал внук Афанасий Николаевич, и он сделал все возможное, чтобы громадное состояние было пущено по ветру. Нажитый дедом капитал равнялся шести миллионам, внук же умудрился оставить полтора миллиона долга. Именно с ним в свое время Пушкину пришлось иметь дело.

Правда, надо сказать, что А. Н. Гончаров отнюдь не выделялся среди других богатых помещиков своего времени. Он швырял деньги направо и налево, но так делали многие из тех, у кого были деньги. В журнале «Старые годы» искусствовед А. В. Средин писал о А. Н. Гончарове: «… В его личности сосредоточились, как в фокусе, все недостатки русского барства екатерининской эпохи. Широко гостеприимный, нерасчетливый, не могший никому отказать в просьбе, «милостивый», как его называет народ, — влюбленный в блеск и роскошь, он постоянно окружен гостями, ведет жизнь шумную и праздную; по своему мировоззрению, будучи от природы недальнего ума, он является типичным выразителем правила «после нас хоть потоп»… Жизнь его проходит среди шума и блеска на Полотняных Заводах, а зимою — в Москве» [69] .

Прежде всего А. Н. Гончаров занялся обустройством своей усадьбы, причем проявив при этом незаурядный художественный вкус. Главный дом уже трехэтажный; внутренние помещения отделываются богатой лепниной и расписываются. Внешне он стал более строгим; с фасада были убраны барочные детали. Парк благоустраивается, и там появляются беседки, павильоны, на аллеях скульптуры. В оранжерее выращиваются экзотические фрукты. Как и положено большому барину, А. Н. Гончаров завел конный завод с обширным манежем и, конечно, имел свой крепостной театр.

Жизнь Полотняного Завода представляла собой сплошной праздник. Но семейного счастья здесь не было. А. Н. Гончаров был женат на Надежде Платоновне Мусиной-Пушкиной; у них родился единственный сын Николай — всеобщий баловень. Несмотря на нелады в семье, он получил прекрасное домашнее образование и с малолетства стал проявлять недюжинные способности, особенно, музыкальные. Его мать в конце концов не выдержала беспутства супруга и уехала в Москву, где поселилась в собственном доме. Тогда же муж отправился лечить душевные раны за границу, где провел четыре года. Вернувшись домой накануне нашествия Наполеона, он пустился в новые сумасбродства, заведя целый крепостной гарем.

Николай Афанасьевич был тонкой художественной натурой. При этом он унаследовал деловые способности и энергию прадеда. Ко времени распада семьи и отъезда отца в Европу он уже был женат на Наталии Ивановне Загряжской и жил в Полотняном Заводе. За четыре года отсутствия отца ему удалось поправить дела. Но последний, вернувшись, властно устранил сына от управления заводами и имениями и фактически низвел до роли нахлебника.

Молодому человеку пришлось терпеть его бесконечные капризы. Все это он (глава семьи и отец четырех детей, из которых младшая дочь Наталия родилась в 1812 году) тяжело переживал. Униженное положение не могло не сказаться на его душевном состоянии. Начало болезни спровоцировал несчастный случай: в 1814 году Николая Афанасьевича сбросила лошадь, он сильно расшиб голову и в результате «впал в меланхолию». Недуг, начавшийся депрессией, прогрессировал, и около 1824 года он уже полностью обезумел, стал кидаться с ножом на жену и детей. Жена — будущая теща Пушкина — не стала помещать сумасшедшего мужа в лечебницу; его просто-напросто заперли в отдаленном флигеле собственного дома на Большой Никитской улице в Москве. До конца своих дней несчастный оставался узником. Периоды временного просветления чередовались с припадками буйства. Пушкин просил жену не водить к нему детей, опасаясь, как бы он не откусил им носа.

Первый приезд Пушкина в Полотняный Завод 25–27 мая 1830 года связан с переговорами о приданом невесте, и поэту пришлось вступить в контакт с новоявленным «дедушкой». Последний не особенно ясно представлял себе, кто такой Пушкин, и почему-то считал его важной персоной при дворе. А. Н. Гончаров стал вести двойную игру. У него еще оставались незаложенные имения, и в приданое внучке он обещал выделить часть села Катунки Балахинского уезда Нижегородской губернии, но при этом просил Пушкина стать его ходатаем перед правительством о «временном вспоможении» в двести — триста тысяч рублей.

Изобретательным стариком был задуман один проект. В свое время он приобрел в Германии статую Екатерины II с намерением поставить ее в Полотняном Заводе в память приезда императрицы в усадьбу в декабре 1775 года. Эта статуя ранее была заказана Потемкиным знаменитому скульптору Мейеру, но из-за смерти фаворита не выкуплена. С постановкой ее в Полотняном Заводе А. Н. Гончаров затянул, а при правлении Павла I об этом нельзя было и помыслить. «Медная бабушка» (так окрестил скульптуру Пушкин) нашла свое убежище в сарае. По-видимому, А. Н. Гончаров уже давно задумывался над тем, чтобы статую переплавить и получить за металл наличные. Необходимость дать внучке приданое показалась ему удобным предлогом. Но просто уничтожить изваяние царицы было рискованно; следовало заручиться разрешением в правительственных верхах. Это стало еще одной просьбой, с которой А. Н. Гончаров обратился к Пушкину. Поэт пишет Бенкендорфу 29 мая 1830 года:

«Прадед моей невесты некогда получил разрешение поставить в своем имении Полотняный Завод памятник императрице Екатерине II. Колоссальная статуя, отлитая по его заказу из бронзы в Берлине, совершенно не удалась и так и не могла быть воздвигнута. Уже более 35 лет погребена она в подвалах усадьбы. Торговцы медью предлагали за нее 40000 рублей, но нынешний ее владелец, г-н Гончаров, ни за что на это не соглашался. Несмотря на уродливость этой статуи, он ею дорожил как памятью о благодеянии великой государыни. Он боялся, уничтожив ее, лишиться также и права на сооружение памятника.