Между операциями со мной теперь ежедневно занимался логопед. Учил отрабатывать движения губ, чтобы восстановилась артикуляция. Спустя несколько месяцев она действительно восстановилась. От артикуляции звуков я перешла к артикуляции слогов, а затем и целых слов. Моя восстановленная речь звучала ещё слишком искусственно, выдавая, с какой тяжестью давалось каждое слово. Речь была затруднённой и постоянно прерывалась паузами для поиска новых слов. Особые проблемы я испытывала с окончаниями. Но для меня это уже было огромной победой, ведь совсем недавно я ограничивалась лишь мычанием и с огромным трудом произносила «да» и «нет». Логопед предупредила: чтобы я говорила быстрее и связно, потребуется время. Она конечно же оказалась права: со временем я смогла говорить внятно, уже можно было различить слова.

Глава 8

Когда я, наконец, смогла говорить более понятно, всё же не удержалась и спросила лечащего врача, где же мой муж. Врач поправил очки, сел рядом на стул и тяжело вздохнул.

– Вы действительно хотите знать правду?

– Хочу.

– Арина, муж вычеркнул вас из своей жизни. Он ни разу не позвонил и не поинтересовался вашим здоровьем. Сначала вы лежали в ожоговом центре, и врачи боролись за вашу жизнь. Потом, когда врачи убедились, что вы действительно будете жить, вас перевели к нам в частную клинику. Здесь занимаются тяжёлыми больными: критические ожоги, ожоговый шок, поражение дыхательных путей, кровотечение и расстройство жизненно важных функций организма. А главное, тут делают сложные пластические операции. Ваши жизненно важные показатели теперь отслеживали мониторные системы, специальные дозаторы лекарственных препаратов. Современная дыхательная аппаратура улавливала малейшие изменения дыхания, а также выбирала оптимальный режим лечения при критическом расстройстве почек. Здесь работают высококвалифицированные хирурги, пластические хирурги и реаниматологи, у нас прекрасный сестринский уход на основе мировых технологий. Современное оборудование позволяет активно использовать в лечебном процессе высокоэффективные технологии хирургического лечения глубоких ожогов. В нашей клинике к вам всегда относились с особым вниманием, трепетом и осторожностью. Главным методом лечения глубоких ожогов является оперативное восстановление утраченного кожного покрова. Вам произвели иссечение некротических тканей с одномоментной пересадкой аутотрансплантатов. Туда, где погибла не только кожа, но и подкожная клетчатка, вам пересаживали не кожные лоскуты, а кожу с подкожной клетчаткой, с мышечными тканями для обеспечения питания поражённых тканей с применением пластики, используя микрососудистые артериальные и венозные швы. Операция производилась за операцией. Вы находитесь под постоянным наблюдением и мониторингом основных показателей жизнедеятельности и гомеостаза. Вы провели в нашей клинике очень много времени. За всё это время ваш муж ни разу не поинтересовался, живы вы или вас уже нет.

– Может, он просто не знает, куда меня перевели из ожогового центра?

– Вы сами понимаете, что это абсурд. Он просто вас бросил.

– Как же так…

– Я знаю, вам уже сказали о том, что женщину, облившую вас серной кислотой, оправдали.

– Да. Я всегда знала, что у нас судебная система не работает. У кого деньги, на той стороне и закон. За эту сволочь кто-то очень хорошо заплатил.

– Плюс ко всему на момент ареста она была беременной.

– В любом случае это не давало повода снять с неё все обвинения.

– Согласен, но что произошло, то произошло.

– Наверное, помимо моего мужа, у неё был ещё состоятельный любовник. Значит, и ребёнок, которого она хотела повесить на Лёню, не имеет к нему никакого отношения. Доктор, а сколько я здесь нахожусь?

– Три месяца вы были в ожоговом центре и ещё пять лежите у нас.

– Боже мой, неужели с момента трагедии прошло уже восемь месяцев?

– Действительно восемь.

– А я потеряла счёт времени.

– Неудивительно в вашем состоянии.

– Восемь месяцев я не смотрела на себя в зеркало.

– Думаю, и не стоит. Мы специально позаботились, чтобы в вашей палате не было зеркал.

Я почувствовала, как на глаза накатились слёзы, и сделала всё возможное, чтобы не разрыдаться.

– Медсестра предлагала мне зеркало, я отказалась. Но я всегда трогаю кожу, когда снимают бинты. Это так страшно… Она такая рыхлая и не гладкая…

– Нам пришлось сделать много операций, чтобы у вас вообще была кожа, но до нормальной внешности вам ещё далеко.

– Доктор, я здесь лежу, потому что вы оттачиваете на мне своё мастерство и экспериментируете?

– Поверьте, как бы мне ни было интересно с вами работать, в подобной клинике никто не станет что-то делать бесплатно.

– Мне даже страшно представить, сколько могут стоить подобные операции да и лечение в частной клинике…

– Всё это действительно стоит сумасшедших денег.

– Но у меня их нет. Я понятия не имею, чем буду с вами рассчитываться, когда выйду из больницы.

– За вас платят. Всё это время…

– Кто, муж? Откуда у него такие деньги?

– Арина, ваша психика сейчас ослаблена и уязвима, но я вынужден вам напомнить: ваш муж вас бросил. Я сказал вам об этом ещё в начале нашей беседы.

– Откуда вы можете знать?

– Если человек ни разу не позвонил, не пришёл, не поинтересовался вашим здоровьем, понятно, что он от вас отказался.

– Может, с ним что случилось?

– Поверьте, он жив-здоров. У него всё хорошо. Просто посчитал, что ему не нужна жена-калека.

– Я вам не верю…

– Понимаю, очень тяжело принять горькую правду, но это так. Если бы всё было не так, как я говорю, ваш муж уже сидел бы рядом с вами и хотя бы морально помогал вам восстанавливаться. Кстати, у него родился сын.

– Сын?!

– Да. Он помог женщине, которая облила вас кислотой, избежать наказания. Влез в сумасшедшие долги. У них родился сын, в новой семье всё отлично.