Статистики и географы исчислили до точности, сколько квартеровъ хлба, полосъ желза, кусковъ свинца, мшковъ шерсти, сколько турокъ, квакеровъ, методистовъ, евреевъ, католиковъ и протестантовъ потребляется или производится въ различныхъ странахъ нашего нечестиваго міра. Я бы желалъ видть предъ собой таблицу, опредлительно показывающую число мошенниковъ и простофилей всхъ націй; численный выводъ подобнаго рода послужилъ бы для философа неисчерпаемымъ источникомъ размышленій. Умъ человческій какъ-то отрадно отдыхаетъ надъ этой многосторонней темой. Какое множество воровъ обртается въ Париж! о, Небеса! и какая несмтная масса негодяевъ всякаго рода, съ косичками и пуговками мандариновъ — въ Пекин! Безчисленныя толпы воришекъ и мошенниковъ вотъ въ этотъ самый моментъ занимаются своимъ ремесломъ во всхъ столицахъ. Какое множество бездльниковъ ханжитъ въ стран Донъ-Карлоса! какое множество обманщиковъ и лицемровъ совершаетъ свои плутовскія продлки подъ прекраснымъ носомъ королевы Христины! Во всхъ главныхъ городахъ Германіи существуетъ безмрное число мошенниковъ, которые, какъ и честные люди, спокойно покуриваютъ табакъ и попиваютъ пиво; порода такихъ людей водится и въ знойномъ город Тимбукту: совершенно нагіе, обмазанные пальмовымъ масломъ, они сосутъ кокосовый сокъ или дремлютъ у дверей своихъ мазанокъ. Не считаю за нужное продолжать топографическія подробности и, для лучшаго поясненія, повторять здсь весь географическій словарь; достаточно сказать, что дурной философъ тотъ, кто не принимаетъ въ соображеніе всхъ этихъ вещей, и который, при своихъ размышленіяхъ или при сужденіяхъ о человческомъ род, не вполн вникаетъ въ нихъ и не разсматриваетъ ихъ со всхъ сторонъ. Пріятна и утомительна мысль, что предусмотрительная природа, посявшая на земл сочные, сладкіе, душистые цвты для жужжащей пчелы; открывшая прозрачные потоки для среброчешуйчатыхъ рыбъ; произродившая ягнятъ, оленей, козъ и другую свжую пищу для рыкающихъ львовъ; мышей — для дятельныхъ кошекъ, сыръ — для мышей и т. д.; возстановившая во всемъ своемъ царств великое правило, что, гд есть потребность, тамъ есть и средства къ удовлетворенію ея (прочитайте романы Адама Смита, Мальтуса и Рикардо и философскія сочиненія миссъ Мартино) — я говорю, утшительна мысль, что, если природа произвела мухъ на пищу рыбамъ и цвты — на пропитаніе пчеламъ, то она также создала я простофилей на пропитаніе мошенникамъ; такимъ образомъ, на всхъ ея планахъ, во всхъ предначертаніяхъ видна гармонія, предусмотрительность. Тщательное наблюденіе покажетъ вамъ, что вороны существуютъ во всхъ частяхъ свта и что голуби созданы для ихъ пользы. Гд бы вы свтило солнышко, вы непремнно найдете грющуюся на немъ глупость и лнь — найдете и мошенничество, какъ тнь слдящее за глупостью.
Итакъ, нтъ никакой надобности хать въ Бенаресъ или Пекинъ отъискивать мошенниковъ. «Да къ тому же, мы не птицы, какъ говоритъ ирландцы: — мы не можемъ находиться въ шести мстахъ въ одно и то же время»; а потому пройдемъ молчаніемъ мошенниковъ иноземныхъ народовъ, и займемся разсмотрніемъ только тхъ, которые существуютъ и процвтаютъ подъ самыми нашими носами. Я много путешествовалъ, много видлъ людей и городовъ, и долженъ, по всей справедливости, сказать, что наше отечество — Англія производитъ лучшихъ въ мір солдатъ, моряковъ, портныхъ, пивоваровъ и мошенниковъ, — особенно мошенниковъ: подобныхъ имъ не найти вы въ одномъ государств. Наше общество производитъ ихъ въ величайшемъ количеств и доводитъ профессію ихъ до совершенства. Мы снабжаемъ ими всю Европу. Вы не укажете ни одного значительнаго города въ Европ, гд бы не нашлось, по крайней мр, полдюжины нашихъ родныхъ мошенниковъ; они везд служатъ врнымъ доказательствомъ нашей практичности и превосходными образчиками вашей отечественной мануфактуры. Возьмемъ Римъ, Челтенэмъ, Баденъ, Теплицъ, Мадритъ или Эмсъ: я былъ во всхъ этихъ городахъ, и, ручаюсь честью, что изъ всхъ бездльниковъ, которыхъ можно встртить тамъ, самый тонкій — это англичанинъ: онъ лучше вашего пылкаго француза, лучше хвастливаго ирландца въ рыжемъ бархатномъ жилет и въ рыжихъ бакенбартахъ; лучше серьёзнаго и грандіознаго испанца, съ его страшно выпученными глазами и обиліемъ брильянтовыхъ булавокъ; лучше блднолицаго нмецкаго барона, съ свтлорусыми усами, двойнымъ подбородкомъ, жирными, отекшими, грязными пальцами и огромнымъ золотымъ перстнемъ, лучше всхъ подобныхъ ему иноземцевъ. Кто въ Вн одвается лучше всхъ? Кто въ Баден иметъ щегольскую бричку? Кто пьетъ лучшее шампанское въ Парик? Разумется, капитанъ Рукъ, службы ея британскаго величества: т. е. онъ былъ когда-то въ служб ея величества, но находитъ удобнйшимъ выдавать себя и теперь за капитана дйствительной службы.
Жизнь игрока-мошенника (это прозваніе въ укоризну приписывается капитану Руку въ его отечеств) такая легкая, свободная, спокойная, беззаботная, веселая жизнь, что я не могу объяснить себ, почему вс люди на свт не обращаются въ капитановъ Руковъ; — разв только потому, быть можетъ, что въ ней есть нкоторыя тайны и трудности, невдомыя обыкновеннымъ смертнымъ, и преодолваемыя только людьми истинно геніальными. Зайдите къ капитану Руку днемъ (въ Лондон — онъ живетъ около улицы С. Джемсъ; за границей занимаетъ самыя лучшія комнаты въ самыхъ лучшихъ отеляхъ) и вы застанете его въ часъ пополудни въ превосходнйшемъ шлафрок, за столомъ, на которомъ стоитъ завтракъ изъ изысканныхъ блюдъ; въ это время или онъ куритъ огромнйшую пнковую трубку, или читаетъ газету «Morning-Post», или романъ (во всей его квартир одна только книга, и то взятая изъ библіотеки для чтенія); или вы застанете его за туалетомъ, или въ разговор съ портнымъ о новыхъ жилетныхъ матеріяхъ, или онъ пьетъ содовую воду съ рюмкой хересу; все это длаетъ онъ по утрамъ ежедневно, и все это, повидимому, не обременительно. Такія занятія продолжаются до трехъ часовъ. Въ три часа онъ отправляется къ лошадиному барышнику и остается тамъ на полчаса; въ четыре — его можно видть, у окна клуба; въ пять — онъ здитъ верхомъ въ Гейдъ-Парк, съ двумя-тремя товарищами (онъ не знаетъ ни одной лэди, не мужчинъ знакомыхъ у него много: ему знакомъ старый толстый джентльменъ, который зналъ его семейство, и, при встрч, раскланивается съ нимъ; ему знакомы нсколько молодыхъ людей съ блдными, истомленными лицами, маленькими усами, или, по крайней мр, съ маленькими бородками, эти молодые люди съ удовольствіемъ раскланиваются ему, какъ человку моднаго свта); въ семь часовъ капитанъ Рукъ обдаетъ въ отели Лонга или Кларендона, и ложится почивать въ пять часовъ утра, посл спокойнаго виста, чашки бульона и стакана пунша.
Случается, онъ обдаетъ довольно рано въ таверн, близь Котентъ-Гардена; посл такого обда вы увидите его въ театр, въ отдльной лож (капитанъ Рукъ больше всего любятъ циркъ). Въ лож, подл него, вы замтите молодаго человка — весьма молодаго, одного изъ тхъ, которые поутру разговаривали съ нимъ въ парк, замтите двухъ лэди: одну исхудалую, поджарую, съ кислымъ лицомъ, съ безчисленнымъ множествомъ мелкихъ блокурыхъ локоновъ, съ большими руками и ногами, въ полиняломъ свтло-голубомъ шелковомъ плать, въ большой шляпк съ оранжевыми лентами, съ пестрыми, измятыми цвтами и засаленными кружевами; на пальцахъ у нее множество золотыхъ колецъ; она сидитъ позади; никто съ ней и она ни съ кмъ не говоритъ; разв иногда она промолвить: «ахъ, Мери! какъ ты хороша сегодня: джентльменъ, который сидитъ въ лож противъ васъ, битыхъ три часа не спускалъ съ тебя глазъ: я готова держать какое хочешь пари, это тотъ самый, котораго мы видли въ парк.
„Я просила бы тебя, Анета, держать свой языкъ на привязи и не надодать мн твоими мужчинами. Фредди! — вдь вы не врите словамъ миссъ Гикманъ?“ — говоритъ Мэри, обращаясь къ Фредди съ нжной улыбкой. Мэри сидитъ впереди; она говоритъ, что ей двадцать-три года, но миссъ Гикманъ знаетъ очень хорошо, что ей тридцать-одинъ (Фредди однихъ лтъ съ нею). На ней малиновое бархатное платье; на каждой рук по три различныхъ золотыхъ браслета; на каждомъ пальц каждой руки множество колецъ; у одного изъ колецъ виситъ на цпочк золотой флакончикъ; у ней огромный веръ, носовой платокъ, обшитый кружевами; на ней кашмировая шаль, которая безпрестанно спадываетъ съ плечь, открывая, къ ея досад, весьма нескромно, блыя плечи;- говоритъ она громко, всегда роняетъ въ партеръ афишу, и постоянно разливаетъ кругомъ себя сильный завахъ духовъ и помады изъ магазина Делакруа. Посл этого описанія, излишне пояснять, кто такая Мари…. Миссъ Гикманъ ея компаньонка; он вмст живутъ въ квартал Май-Феръ, въ весьма уютномъ домик, только что вновь меблированномъ `a la Louis XIV, усердіемъ Фредди, что достоврно намъ извстно. Говорятъ даже, что карету и пару блыхъ лошадей, на которыхъ Мери такъ очаровательно катается въ парк, купилъ также Фредди; — говорятъ притомъ, будто бы и карету и лошадей отъискалъ капитанъ Рукъ за весьа сходную цну.
Такова жизнь капитана Рука. Что можетъ быть спокойне ея и пріятне? — Случается, что Мари скажетъ: „Подемте къ намъ, Рукъ, раздлить съ нами холодныхъ цыплятъ и бокалъ шампанскаго со льдомъ,“ — Рукъ отправляется и посл цыплятъ — такъ, для шутки — Мари предлагаетъ маленькій банкъ; она ставитъ шиллинги, между тмъ какъ Фредди, нсколько смле ея, позволяетъ себ ставки въ полгинеи. Что жъ за бда! въ этомъ еще нтъ ничего дурнаго. — Черезъ полчаса Мэри начинаетъ скучать, а миссъ Гикманъ уже давно дремлетъ въ отдаленномъ уголк; и вслдствіе того об лэди уходятъ со свчами въ рукахъ.
— Чортъ возьми, Фредъ, говоритъ капитанъ Рукъ, наливая молодому человку, и самъ выпивая пятнадцатый бокалъ шампанскаго; — какое теб счастье, еслибъ только ты умлъ пользоваться имъ!
Что можетъ быть со стороны Рука естественне и даже благородне этихъ словъ? Фредъ, очевидно, неопытный игрокъ; опытный игрокъ знаетъ, что возможности воспользоваться счастіемъ въ игр не существуетъ. Фредди начинаетъ пользоваться своимъ счастіемъ. Прекрасно; но счастіе измнчиво; это даже вошло въ пословицу; и потому вовсе не удивительно, что, улыбаясь такъ сладко нашему Фредди въ начал вечера, оно потомъ стало хмуриться и подъ конецъ совсмъ его покинуло.
Фредди проигрываетъ.
И — странная случайность! страшное несчастье! онъ выигрывалъ вс маленькія карты, а проигрывалъ вс большія; но для того, чтобъ отъиграться, существуетъ простое и врнйшее средство:- это — удвоивать ставки. Положимъ, вы проигрываете гинею: ставьте дв: выигравъ эту карту, вы выигрываете прежній кушъ и еще гинею; — проигравъ дв гинеи — ставьте въ третій туръ четыре; въ четвертый — восемь, въ пятый — шестнадцать, въ шестой — тридцать дв, итакъ дале. Здравый разсудокъ говоритъ, что не можете же вы проигрывать всегда; при первой карт, упавшей на вашу сторону, возвращается весь проигрышъ. Этотъ процессъ заключаетъ въ себ только ту невыгоду, что если вы начнете съ гинеи и, удвоивая кушъ, проиграете пятнадцать разъ, то весь проигрышъ составитъ аккуратно шестнадцать тысячъ триста восемьдесятъ четыре гинеи — сумму, которая, по всей вроятности, превосходятъ итогъ вашего годоваго дохода: по крайней мр, итогъ моего дохода далеко ниже этой цифры.