— Святая книга, старая, для монахов, монахом написана. Ты-то что к ней липнешь?

— А ты? За золото стараешься?

— Какое золото?! Откуда оно у немощного старика, испустившего дух в тюремном лазарете?

— Игумен умер?

— Умер.

— И сказал, где лежит книга, только тебе?

— Ну уж не знаю. Забрать ее — он просил меня.

— Почему — тебя?

— Потому что я был санитаром в том тюремном лазарете, ухаживал за ним. Все теперь понятно?

— И что ты за это получишь?

— Да ничего. Я выполняю волю умирающего, парень. Славный старик был. Душа у него болела. Попросил: отвези, Митенька, одну святую книгу в Пантелеймонов монастырь на Афон, а то она в земле сгниет.

— Ты, значит, чувствительный.

— Умирающие — моя слабость.

— Значит, игумен попросил тебя ни за что ни про что забрать книгу, а ты ему — пожалуйста? — не верил Линников. — Что тебе — делать нечего?

— Нечего, мой дорогой. Греция — страна культурная, поставленная цель — благородная. Что ж не взяться? Плохо сейчас с целями. А без них — безразличие одолевает.

— А то, что эта книга — краденная, тебе игумен не говорил? Благовещенский монастырь украл ее у одной гражданки, ее фамилия — Симакова. Тебя игумен послал за «Откровением огня», а меня — она. Вот какая карусель нас завертела, Ломанов. И смотри, что получилось: сейчас книга в твоем мешке, а мешок — у деряевцев. И из-за того, что ты, белая сволочь, не хотел меня слушать, книга Симаковой перейдет им. Соображаешь, что будет?

— Что? — не понял Митя.

— Соображаешь, что получится, если всему этому научатся бандиты?

— Чему научатся?

— Наукам всяким, умственным приемам. Каким монахи учились.

— Господи! Да пусть учатся! — воскликнул Митя. — Глядишь, ангелов больше станет.

— Каких ангелов?! Ты ничего не понимаешь! — вспылил Степан. — Знаешь, какая власть у них тогда будет?

Митя схватился за голову и захохотал.

— Ну комиссарик! Ну учудил! Это же надо так первобытно верить в книги!

— Ты ничего не понимаешь! — повторил Линников с досадой.

— А ты-то что понимаешь? — тешился Митя. — Ты сам-то эту книгу видел? Ты что себе вообразил — что кто-то прочтет ее и сразу какую-то власть над другими получит?

— Я эту власть не вообразил, я ее сам испытал. — И Степан рассказал Ломанову, как Симакова «отправила» его в Посад. — Когда я пришел первый раз в монастырь и увидел, что он разорен, меня прокололо чувство: «Откровение огня» — здесь, и я должен быть здесь! Рано или поздно эта книга попадет ко мне в руки. Это чувство было внушением Симаковой. Вот такая у нее власть.

Митя придвинулся к Степану и прошептал издевательски:

— Тебе такой власти и самому хочется, верно?

Ответить Степан не успел — где-то вдалеке раздались пулеметные очереди.

— Красные! — обрадовался чекист и пополз к двери. И другие стали перебираться к ней поближе. Скучившись у входа, арестанты строили догадки о происходящих событиях. «А Деряев-то так и не появился!» — вспомнил Степан и стал опять стучать кулаком в дверь. Его оттеснили.

— Да брось ты дверь-то колотить. Там за ней давно никого нет, колотили уже.

«А я и не слышал, — удивился Линников. — Наверное, мужики опять охранников вызывали, когда мы с барчуком о Симаковой говорили». Когда у Степана в голове появлялась Симакова, он ничего другого не видел, не слышал.

Время шло, а в сарай никто не приходил. Теперь уже стало слышно стрельбу, и звучала она поблизости. Наконец за стеной раздались громкие грубые голоса. Арестанты замерли. «Чуньки!» — определил по разговору Степан и осел, как от удара.

Из отпертой настежь двери упал слабый, предрассветный свет. В проеме показались несколько человек — все, несмотря на апрель, в папахах. Один из них, заглянув в сарай, присвистнул.

— Кто вы? — спросил другой.

— В поезде ехали. Деряев с поезда снял, — ответил кто-то из арестантов.

Люди в папахах ушли и снова закрыли дверь на засов. «Чуня в Протасове!» — прокатилось по сараю, и потом арестанты опять замерли: решалась их судьба. Решалась она не больше получаса. Дверь распахнулась второй раз, и было объявлено:

— Граждане! Бандиты Деряева разбиты. Бойцы атамана Чунина наводят порядок в Протасове. Невинные жертвы произвола деряевцев будут освобождены. Проходи к выходу по одному.