Шрифт:
– С самого раннего утра во рту маковой росинки не было. Тебе еще принесут, у вас наркомат богатый. А я по всей Москве бегаю. Что поделаешь – волка ноги кормят.
Он вел себя так, как будто бы.мы с ним были близкими друзьями.
– Ну, как дела-то? Программу выполняешь?
– Нет. Сильно отстаем.
– Это плохо. Могут нашлепать.
Расправившись с завтраком, Лихачев вытер салфеткой губы и руки, положил ее на поднос и сказал:
– А я к тебе, знаешь, по делу.
– Вероятно, по делу, не завтракать же вы сюда пришли, – обращаться к нему на «ты» я не мог.
– Выручай! У меня программа под угрозой. До зарезу нужен обрезной пресс. Как раз такой пресс только что изготовлен на заводе вашего главка. – И он назвал завод.
– Да, но этот пресс уже отправлен заказчику, он предназначен для одного номерного завода.
– Все это мне известно, – сказал Лихачев. – Только его еще не отгрузили, я через своих людей задержал отгрузку. Так что выручай, браток.
– Да не могу я, Иван Алексеевич, отдать этот пресс. Он изготовлен для другого завода, там ждут его.
– Ждали и еще подождут. А у меня дело остановиться может. Дай-ка я позвоню Тевосяну…
Он набрал помер, и я сразу же понял, что Лихачев соединился с Тевосяном.
– Вано, ну и несговорчивый же у тебя земляк. Никак не хочет мне пресс уступить. Я тебе уже говорил, как он мне нужен. Держи, – сказал Лихачев, передавая мне телефонную трубку.
– Знаешь что, – сказал мне Тевосян, – давай мы этот пресс передадим Лихачеву – все равно он от нас не отстанет, а завод, которому этот пресс предназначен, все-таки наш, а я знаю положение дел у них – им еще не до пресса, они могут подождать.
Узнав, что пресс он получит, Лихачев поднялся со стула, пожал руку, поблагодарил и сказал на прощание:
– Ты не знаешь, у кого правильные вальцы плохо лежат?
– Нет, не знаю.
– Ну, пошли, – сказал он своему заместителю. – Спасибо за угощение. В случае чего, звони, мы тоже кое-чем помочь можем.
Позже мне с Лихачевым приходилось встречаться неоднократно. Это был человек неистощимой энергии.
На партийном собрании
В нашем наркомате была большая и сильная партийная организация. Партийная работа проводилась в основном в главках, где рассматривались специфические вопросы, связанные с особенностью каждого управления. На общих партийных собраниях вырабатывались и принимались решения, касающиеся коммунистов всех управлений. Мы часто слушали доклады о международном положении. Учитывая специфику наркомата, занимающегося производством вооружения, большое внимание уделялось вопросам повышения бдительности, мерам по сохранению секретности, охране предприятий. На партийных собраниях рассматривались и персональные дела коммунистов.
Помню, как мы разбирали ошибки при проведении политзанятий одного из полковников, работавших в наркомате. Фамилию я его уже забыл. Во время занятий кто-то задал вопрос о возможности построения социализма и коммунизма в условиях капиталистического окружения. Полковник, руководивший занятиями, давая разъяснения, заявил, что построить социализм мы сможем, что же касается коммунизма, то у него возникают сомнения. Он не мог ясно изложить своей точки зрения, а разгоряченные участники дискуссии обвинили руководителя в том, что он возможность строительства коммунизма в одной стране при наличии капиталистического окружения ставит в зависимость от этого окружения.
Вопрос о злополучном руководителе политзанятий встал в первичной партийной организации, которая вынесла ему строгий выговор. Но пока дело дошло до рассмотрения на собрании общенаркоматовской организации, в печати было опубликовано письмо комсомольца Иванова тов. Сталину u ответ тов. Сталина. Иванов в своем письме поднимал те же вопросы, что обсуждались во время политзанятий.
И письмо Иванова, и ответ тов. Сталина имели большое значение для нашей организации, где были перегибы и ничем не оправданные наказания коммунистов. Большое значение имело также выступление на XVIII съезде партии тов. Жданова. После съезда при рассмотрении персональных партийных дел к людям стали относиться более осторожно, да и таких дел стало значительно меньше. Но одно из них все же произвело на всю организацию очень сильное впечатление. Я это партийное собрание запомнил на всю жизнь.
Когда председательствующий – один из членов партийного комитета – открыл собрание и объявил повестку дня, к столу президиума подошел высокий, худой старик со скорбным лицом, а председательствующий произнес:
– Профессор Дукельский к нам в партком подал заявление. Сейчас он сам расскажет суть дела.
Только он закончил свое сообщение, как кто-то из сидящих в зале крикнул:
– Вы лучше расскажите, что вы Ленину писали!
Профессор Дукельский повернул голову в сторону кричавшего и спокойно, с большим достоинством, ответил: