Почему же я вижу признаки подагры на ноге женщины?

Я вернулась к столу, взяла скальпель – и наткнулась на вторую неожиданность.

В условиях заморозки мертвая плоть может иссохнуть и съежиться, но этот экземпляр выглядел совсем иначе, нежели останки, с которыми мне пришлось иметь дело до сих пор. Даже обугленные трупы и части тел, попадавшие ко мне на исследование, внутри оставались твердыми и красными, в то время как мышечная ткань этой ноги размягчилась и обесцветилась, словно что-то ускорило процесс разложения. Я сделала пометку и об этом, решив позже посоветоваться с другими специалистами.

Пользуясь скальпелем, я раздвинула мышцы и сухожилия, чтобы захватить скользящим циркулем самую крупную кость – кальканеус, или пяточную. Измерила ее длину и ширину, а затем длину плюсны. Результаты записала на сопроводительном бланке и скопировала в блокнот со спиралью.

Стянув перчатки, я вымыла руки и с блокнотом направилась в ординаторскую, где остался ноутбук. Запустила программу «Fordisc 2.0», ввела данные и запросила дискриминантный функциональный анализ на основе двух замеров пяточной кости.

Оказалось, что нога принадлежит чернокожему мужчине, хотя типичные признаки и апостериорные вероятности указывали на бессмысленность этого результата. Я прибегла к сравнению «мужчина или женщина», исключив зависимость от происхождения, – но программа все так же утверждала, что нога мужская.

Что ж, ладно. Сильный пол сообразуется с подагрой. Быть может, покойный был карликом. Неточность расовой классификации можно объяснить именно нетипичным ростом.

Вернувшись за контейнером, я прошла в секцию идентификации, где на столах стояла добрая дюжина компьютеров, а по полу, точно змеи, извивались десятки кабелей. За этими столами трудился учетный персонал: вводил в компьютеры сведения, полученные из центра помощи семьям, а также информацию от экспертов – отпечатки пальцев, рентгеновские снимки, антропологические, патологические и стоматологические данные.

Я приметила знакомую фигуру – полукруглые очки едва держатся на кончике носа, верхние зубы покусывают нижнюю губу. Примроуз Хоббс тридцать с лишним лет проработала медсестрой отделения реаниматологии, прежде чем сменила дефибрилляторы на папки, перейдя в архив медицинской документации пресвитерианского госпиталя в Шарлотте. Но с миром травматической медицины она окончательно не порвала. Когда я вступила в ОЗЧС, Примроуз уже была испытанным ветераном группы Четвертого региона. Разменявшая шестой десяток, она была терпелива, расторопна, и ничто на свете не могло выбить ее из колеи.

– Можно кое-что проверить? – спросила я, пододвигая к ее рабочему месту складной стул.

– Секунду, детка, – бросила Примроуз, продолжая печатать.

Отсвет монитора озарял ее лицо. Наконец она закрыла папку и повернулась ко мне:

– Ну, что там у тебя?

– Левая ступня. Определенно принадлежала старому человеку. Предположительно мужчине. Возможно, чернокожему.

– Давай-ка глянем, у кого не хватает ступни.

ОЗЧС пользуется программным пакетом «VIP», который отслеживает прохождение останков через все этапы идентификации, сохраняет все данные и сравнивает прижизненную и посмертную информацию. Эта программа оперирует больше чем 750 уникальными идентификаторами для каждого объекта и сохраняет цифровые записи – такие, как фотографии и рентгеновские снимки. Для каждого случая положительной идентификации «VIP» создает документ, в котором содержатся все использованные параметры.

Примроуз принялась нажимать на клавиши, и на мониторе возникла таблица посмертных данных. В первом столбце – список пронумерованных останков. Курсор заскользил по полям таблицы, остановился на столбце «Не обнаружены части тела» и двинулся вниз. На сегодняшний день были зарегистрированы четыре трупа, у которых отсутствовала левая ступня. Щелчком мышки Примроуз выделила в таблице все четыре случая.

Номер 19: белый мужчина, предположительный возраст – тридцать лет. Номер 38: белая женщина, предположительный возраст – двадцать лет. Номер 41: женщина афроамериканского происхождения, предположительный возраст – двадцать пять лет. Номер 52: нижняя часть туловища мужчины, афроамериканца, предположительный возраст – сорок пять лет.

– Кажется, пятьдесят второй подходит, – заметила я.

Примроуз перевела курсор на столбцы, в которых были указаны рост и вес. Джентльмен под номером 52 при жизни предположительно имел рост шесть футов два дюйма и весил двести пятьдесят фунтов.

– Не подходит, – возразила я себе самой. – Эти пальчики не могли принадлежать борцу сумо.

Примроуз откинулась на спинку стула и сняла очки. На ее висках и лбу завивались седые кудряшки, выбившиеся из узла волос на затылке.

– Сейчас анализ ДНК не так уж необходим для опознания, в основном хватает стоматологических данных. Тем не менее я зарегистрировала изрядное количество разрозненных частей тела. – Женщина позволила очкам выскользнуть из пальцев и закачаться на цепочке, которая обвивала ее шею. – На сегодняшний день нам удалось идентифицировать только считаные экземпляры. Положение улучшится, когда прибудут на опознание новые тела, но тебе, вполне вероятно, придется подождать анализа ДНК.

– Знаю. Я надеялась на везение.

– Ты уверена, что это мужская ступня?

Я изложила принцип работы дискриминантного функционального анализа.

– То есть программа берет твоего покойника и сравнивает с группами, для которых были зафиксированы параметры?

– Именно.

– И эта ступня была отнесена к мужскому полу.

– Да.

– Компьютер мог и ошибиться.

– Очень даже может быть, потому что я до сих пор не уверена насчет расы.

– Это так важно?

– Конечно. Некоторые народности отличаются заведомо мелким сложением. Взять хотя бы мбути.