– Те, кто шли брать нас в неволю, сами в нее попались. Ясновельможный гетман больше не хочет добывать Запорожскую Сечь и меня?

Погубивший своей военной тупостью лучшее войско Речи Посполитой, Николай Потоцкий своим ответом попытался спасти свое гоноровое лицо, забыв, что нельзя спасти то, чего нет:

– Меня победили татары, а не твоя разбойничья сволочь. Чем заплатишь, хлоп, татарам?

Ждавший этого гонорового ответа Богдан ответил садисту под хохот внимательно слушавшего разговор казацкого войска:

– Тобой и тебе подобными, называющими нас хлопами.

Шел великий коронный гетман дорогой заслуженного позора под аркан Тугай-бея и слышал острое украинское слово:

– Эх, Потоцкий, у тебя разум жиноцкий, не годишься гетманувати!

Видевший Корсунскую битву и ее конец шляхтич позднее писал: «Гетман Потоцкий, быв в преклонных летах, больше думал о келехах и бутылках, а также о смазливых паненках, чем о благе Речи Посполитой. Постоянно преданный пьянству и распутству, он погубил войско и нанес посрамление Польше, погубил опытных воинов и сынов отечества».

Шляхетство любило шулерски сваливать вину с больной головы на здоровую, но дело было не только в чванливой тупости законно избранного на высший военный пост в огромном государстве великом коронном гетмане – никчеме. Дело было и в самой Украине, после десятков лет антиаккупационных казацких восстаний обретшей своего гения Богдана Великого. Не гаючи часу и не теряя времени, Хмельницкий уже готовил универсал о том, что казаки со своим законно избранным гетманом восстали не против умершего 10 мая в Литве короля Речи Посполитой Владислава IV, а против наглых и зарвавшихся навсегда королят, и это была правда. В битвах информационно-психологического противодействия, как, впрочем, и в жизни, лгать нехорошо, но не договаривать необходимо. Казацкий гетман уже 18 мая продолжил задуривать голову самому уродзонному и гоноровому панству в мире, чтобы ему не пришло на ум быстро объединить колоссальные силы и убить еще не разгоревшееся восстание. Как там у древних: «Ах, задурить меня не трудно, я сам задуриваться рад!»

Немногочисленные умные головы в сенате поспешили заявить на всю Речь Посполитую: «Ты, Хмельницкий, орел, лев, змей и лис в одном лице. Ты хитер и умен, как бес. Когда ты захочешь обмануть, ты обманешь и сатану». От самой победной Корсуни полетел в Варшаву неслышимый до поры молчаливый ответ украинского гения: «Бредя через болото – чистыми сапог не сохранишь! Осторожней со мной, панята, я Богдан Хмельницкий, гетман славного Войска Запорожского, мститель за кривды своего народа. Я не могу быть другим. У меня много дел. Надо отвоевать и защитить свободу народа, устроить новое государство, дать ему лад и справедливость, образовать людей и для всего этого моря забот, у меня очень мало времени». Дурил панские головы казацкий гетман и готовил армию к неизбежным битвам, и улыбалась ему Украина: «Никто не ведает, не знает, о чем Хмель думает – гадает. Скачи, враже, как Хмель скаже».

Случившийся в Желтых Водах и Корсуни казацкий триумф был необыкновенный, а победа – такой еще не было в казацкой истории. Под жутко-радостное эхо двойного коронного разгрома по всей Украине поднимался пятимиллионный народ и уважительно смотрел на это пятнадцатимиллионный народ польский, без сил державший на себе океан шляхетских жрущих рыл. Отовсюду к Хмельницкому шли добровольцы, везли оружие, продовольствие. Одновременно потерявшая короля, гетманов, лучших командиров и опытнейшую армию, Речь Посполитая лежала в ступоре у казацких ног в привычном сеймовом своеволии и хамстве ожидавшая, когда же Украина запылает от Днепра до Буга.

Утром 18 мая в Корсуни состоялась военная рада. Гетман и старшина и полковники славного Войска Запорожского Богдан Хмельницкий, Иван Богун, Максим Кривонос, Данила Нечай, Иван Ганджа, Михаил Чрнота, Мартын Небаба, Федор Джеджалий, Михаил Крический, Лука Мозыря, Матвей Гладкий, Иван Гиря, Мартын Пушкаренко понимали лучше, чем кто-нибудь другой, что две победы – это одно, а отвоевать всю страну и освободить народ из оккупации – это другое. На том самом символичном Масловом Ставу, где в 1638 году поляки объявили Ординацию о казацкой гибели, прошел смотр восставшего войска и уже почти двадцать тысяч казаков в полках с развернутыми знаменами стояли как каменные стены, а у гетмана и его полковников уже было приготовлено оружие и снаряжение, и продовольствие для пятидесятитысячного войска.

22 мая Хмельницкий с войском вошел в Белую Церковь и объявил город своей ставкой и местом сбора всех добровольцев в войско:

– Всем, кому дорога родная Украина и кто умеет владеть оружием, прибывать сюда на добрых конях.

Незаметно для Польской Короны хмельницкий веер накрыл всю Украину, быстро и еще быстрее, и быстро как только возможно, и еще быстрее делая ее независимым государством. Гений Богдана Великого готовил, учил, собирал, создавал, кормил, задуривал голову оккупантам, понимая, что народу для его самореализации нужны не только справедливые, но все равно кровавые победы, слава, сытость, спокойствие и благополучие. В первую очередь народу всегда нужно будущее и не должен он воевать вечно. День и ночь гетман Богдан пока еще на кошачьих лапах строил Украинскую державу и ее грозную армию с лучшей в Европе пехотой, расписывал рождающую страну на великолепные казацкие полки, понимая, что уже в начале осени 1648 года новое государство должно стать страной-войском.

Богдан Хмельницкий с братьями по оружию контратаковал Польскую корону, и на нее ожидающе-внезапно обрушилось само небо и в зареве пожаров ад следовал за ним.

Поднималась Украина, опоясанная синей лентой Днепра, в золотистой одежде, прекрасная и величественная, и шел впереди нее Богдан Великий и вечность внимательно смотрела на него сверху. И была его душа такой же светлой, как и это безоблачное весеннее небо 1648 года, первого года Украинской революции середины XVII столетия. И нельзя его было погубить и совсем уничтожить потому, что Хмельницкий сам был – Украина.