– Нет, не несет. Наоборот, она испытывает душу человека на прочность.

– А разве религия не должна врачевать душу?

– Нет, не должна, – снова возразил отец Андрей. – Она должна расковыривать рану. Врачуют и обезболивают душу телесериалы и бульварные книжки. Христос – плачущий Бог, страдающий Бог. И предпочтение он отдавал убогим, ненормальным калекам, которые одинаково далеки и от душевного, и от физического здоровья. В наше время священник должен орать и бить по головам, чтобы его услышали.

Писатель выслушал отца Андрея с угрюмым интересом, после чего насмешливо заметил:

– Родись вы на тысячу лет раньше, были бы крестоносцем. А то и инквизитором.

– Возможно, – кивнул дьякон.

Они помолчали. Вершинин затушил окурок в пепельнице и пару раз приложился к бокалу.

– Так о чем именно вы хотели поговорить, отец Андрей? – спросил он уже более спокойно.

– Меня интересуют путешествия Гумилева в Африку, – ответил дьякон. – Из вашей книги я узнал, что таких путешествий было три. Последнее – по инициативе Санкт-Петербургского музея этнографии.

– О да! – усмехнулся Вершинин. – Хотя чья инициатива была сильнее – Музея этнографии или самого Гумилева, – это еще вопрос.

Писатель допил коктейль, отодвинул от себя опустевший бокал и достал сигареты.

– С Николаем Степановичем Гумилевым была связана одна интересная легенда, – сказал он, закуривая. – Есть версия, что во время своего третьего путешествия он отправился в джунгли и вошел в контакт с представителями племени «людей-зверей». Это племя колдунов, которые могут управлять стихиями и предсказывать будущее.

– Но о них ничего не сказано в его дневнике, – заметил отец Андрей.

– Верно, – кивнул Вершинин. – Но, по слухам, был и второй дневник – тайный. В этот дневник Гумилев собирал факты колдовства, мистики и тому подобное. Да и как было удержаться? В тогдашней Абиссинии колдуны и колдовство были обычным делом. К колдунам шли за врачебной помощью, за предсказанием, за урожаем и дождем. Колдуны были такими же привычными и уважаемыми членами общества, как нынешние врачи и ученые.

– И где может быть этот секретный дневник?

Вершинин нахмурился.

– В НКВД был особый отдел, занимающийся всей этой чертовщиной, – снова заговорил он, дымя сигаретой. – Возглавлял его Яков Блюмкин.

– Тот, что застрелил германского посла Мирбаха?

– Он знаменит не только этим. Блюмкин – безусловный негодяй, но при этом весьма интересная и, я бы даже сказал, таинственная личность. В тысяча девятьсот двадцать первом году он втерся в доверие к Гумилеву. А несколько месяцев спустя Гумилева арестовали и расстреляли.

– Вы считаете, что Гумилева арестовали по инициативе Блюмкина?

– Гумилев три раза был в Африке, дружил с будущим императором Эфиопии, встречался с колдунами, посещал тайные братства. Все это не могло не заинтересовать Блюмкина. Кстати, что вы знаете о Блюмкине?

– Немного.

– В таком случае нам не обойтись без небольшого предисловия. – Вершинин стряхнул с сигареты пепел и хмуро посмотрел на дьякона: – В июле тысяча девятьсот восемнадцатого, будучи эсэром, Блюмкин убил немецкого посла Мирбаха. Ему пришлось около года скрываться от большевиков, однако он был слишком ценным кадром. Его, конечно же, простили и отправили на Южный фронт, где он служил под руководством Иосифа Сталина. Блюмкин занимался контрразведкой, а также отвечал за выполнение диверсий в деникинском тылу. Позже Реввоенсовет отправил Блюмкина в Иран, где он организовал коммунистический переворот и провозгласил Гилянскую Советскую Республику в одной из северных провинций Ирана.

Писатель затушил сигарету в пепельнице и продолжил:

– Вскоре Блюмкин окончил Академию Генштаба и поступил на службу в иностранный отдел ГПУ. Блюмкина заслали резидентом разведки в Палестину, где он довольно оперативно создал шпионскую сеть. Вернувшись из Палестины, Блюмкин работал в Закавказском ГПУ и подавил антисоветский мятеж чеченцев.

– Но как все это связано с Гумилевым?

– Терпение, мой друг, терпение. Блюмкин всегда был неравнодушен к мистике. Его увлекали рассказы про таинственную Шамбалу. Одно время он был теософом и проповедовал теорию «полой Земли». Так или иначе, но наш герой добился того, что чекисты послали его в Тибет, где он намеревался найти Шамбалу. Прикинувшись монахом-странником, Блюмкин пристал к экспедиции знаменитого философа и художника Николая Рериха. Позже Блюмкин был резидентом советской разведки в Китае. Потом под именем купца Султана-заде он был переброшен на Ближний Восток, где, по легенде, торговал хасидскими раритетами. Он создал разведсеть в Египте, Турции и Саудовской Аравии. Не будет большим преувеличением сказать, что Блюмкин оплел разведсетью весь Ближний и Дальний Восток. В тысяча девятьсот двадцать восьмом году Блюмкина обвинили в троцкизме, арестовали и расстреляли. Но некоторые исследователи считают, что Блюмкину удалось избежать расстрела.

– Куда же он девался потом?

Вершинин насмешливо развел руками:

– История об этом умалчивает. Возможно, он продолжил работать на советскую разведку, но уже под другим именем. Блюмкин был мастером перевоплощения. Некоторые современники описывают его как худого аскета с яростно горящими глазами, другие – как сладострастного толстяка с вечно мокрыми губами. По воспоминаниям одних, он был брюнетом, другие уверены, что он был рыжим.

– А вы-то сами что думаете по поводу его смерти? – поинтересовался отец Андрей.