Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник)
вернуться

Лермонтов Михаил Юрьевич
Шрифт:

Голгофа

Распятый на кресте нечистыми руками, Меж двух разбойников Сын Божий умирал. Кругом мучители нестройными толпами, У ног рыдала Мать; девятый час настал: Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю. И гром гремел, и, гласу гнева внемля, Евреи в страхе пали ниц… И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц, И мертвые, восстав, явилися живыми… А между тем в далеком Риме Надменный временщик безумно пировал, Стяжанием неправедным богатый, И у ворот его палаты Голодный нищий умирал. А между тем софист, на догматы ученья Все доводы ума напрасно истощив, Под бременем неправд, под игом заблужденья, Являлся в сонмищах уныл и молчалив. Народ блуждал во тьме порока, Неслись стенания с земли. Всё ждало истины… И скоро от Востока Пришельцы новое ученье принесли. И, старцы разумом и юные душою, С молитвой пламенной, с крестом на раменах, Они пришли – и пали в прах Слепые мудрецы пред речию святою. И нищий жизнь благословил, И в запустении богатого обитель, И в прахе идолы, а в храмах Бога Сил Сияет на кресте Голгофский Искупитель!

Владимир Сергеевич Соловьев

1853–1900

Прометею

Когда душа твоя в одном увидит свете Ложь с правдой, с благом зло, И обоймет весь мир в одном любви привете, Что есть и что прошло; Когда узнаешь ты блаженство примиренья; Когда твой ум поймет, Что только в призраке ребяческого мненья И ложь, и зло живет, — Тогда наступит час – последний час творенья… Твой свет одним лучом Рассеет целый мир туманного виденья В тяжелом сне земном: Преграды рушатся, расплавлены оковы Божественным огнем, И утро вечное восходит к жизни новой Во всех, и все в Одном.

«О, как в тебе лазури чистой много…»

О, как в тебе лазури чистой много И черных, черных туч! Как ясно над тобой сияет отблеск Бога, Как злой огонь в тебе томителен и жгуч. И как в твоей душе с невидимой враждою Две силы вечные таинственно сошлись, И тени двух миров, нестройною толпою Теснясь к тебе, причудливо сплелись. Но верится: пройдет сверкающий громами Средь этой мглы Божественный Глагол, И туча черная могучими струями Прорвется вся в опустошенный дол. И светлою росой она его омоет, Огонь стихий враждебных утолит, И весь свой блеск небесный свод откроет И всю красу земли недвижно озарит.

«От пламени страстей, нечистых и жестоких…»

От пламени страстей, нечистых и жестоких, От злобных помыслов и лживой суеты Не исцелит нас жар порывов одиноких, Не унесет побег тоскующей мечты. Не средь житейской мертвенной пустыни, Не на распутье праздных дум и слов Найти нам путь к утраченной святыне, Напасть на след потерянных богов. Не нужно их! В безмерной благостыне Наш Бог земли Своей не покидал И всем единый путь от низменной гордыни К смиренной высоте открыл и указал. И не колеблются Сионские твердыни, Саронских пышных роз не меркнет красота, И над живой водой, в таинственной долине, Святая лилия нетленна и чиста.

Имману-Эль

Во тьму веков та ночь уж отступила, Когда, устав от злобы и тревог, Земля в объятьях неба опочила И в тишине родился С-нами-Бог. И многое уж невозможно ныне: Цари на небо больше не глядят, И пастыри не слушают в пустыне, Как ангелы про Бога говорят. Но вечное, что в эту ночь открылось, Несокрушимо временем оно, И Слово вновь в душе твоей родилось, Рожденное под яслями давно. Да! С нами Бог, – не там, в шатре лазурном, Не за пределами бесчисленных миров, Не в злом огне и не в дыханье бурном, И не в уснувшей памяти веков. Он здесь, теперь, – средь суеты случайной, В потоке мутном жизненных тревог Владеешь ты всерадостною тайной: Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!

Ночь на Рождество

Посвящается В. Л. Величко

Пусть всё поругано веками преступлений, Пусть незапятнанным ничто не сбереглось, Но совести укор сильнее всех сомнений, И не погаснет то, что5 раз в душе зажглось. Великое не тщетно совершилось; Недаром средь людей явился Бог; К земле недаром небо преклонилось, И распахнулся вечности чертог. В незримой глубине сознанья медового Источник истины живет не заглушен, И над руинами позора векового Глагол ее звучит, как похоронный звон. Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою, Но светит Он во тьме, где грань добра и зла. Не властью внешнею, а правдою самою Князь века осужден и все его дела.

Иннокентий федорович анненский

1855—190 9

«В небе ли меркнет звезда…»

В небе ли меркнет звезда, Пытка ль земная всё длится; Я не молюсь никогда, Я не умею молиться. Время погасит звезду, Пытку ж и так одолеем… Если я в церковь иду, Там становлюсь с фарисеем. С ним упадаю я нем, С ним и воспряну ликуя… Только во мне-то зачем Мытарь мятется, тоскуя?..

Среди миров

Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света.

Дочь Иаира

Сини реки, светлы веси, И с небес и из могил Всем ответ: «Христос воскресе!» Кто б о счастье ни молил. Слабы травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!» Точно кружит солнце, зимний Долгий плен свой позабыв; Только мне в пасхальном гимне Смерти слышится призыв. Ведь под снегом сердце билось, Там тянулась жизни нить: Ту алмазную застылость Надо было разбудить… Для чего ж с конту5ров нежной, Непорочной красоты Грубо сорван саван снежный, Жечь зачем ее цветы? Для чего так сине пламя, Раскаленность так бела, И, гудя, с колоколами Слили звон колокола? Тот, грехи подъявший мира, Осушавший реки слез, Так ли дочерь Иаира Поднял некогда Христос? Не мигнул фитиль горящий, Не зазыбил ветер ткань… Подошел Спаситель к спящей И сказал ей тихо: «Встань».