Журнал «Изобретатель и рационализатор» 1959 г., № 2, стр. 40-43
На гонки глиссеров я попала случайно. Спортивную хронику вел в нашей газете Мартьянов, но он заболел, и заведующий отделом информации сказал мне: «Придется ехать вам. Понимаю, понимаю... Но что поделаешь. Больше некому. Захватите фотоаппарат... и, пожалуйста, не напутайте в морской терминологии. Знаете, всякие там бим-бом-брамсели, стаксели и прочие фордевинды...»
О водно-моторном спорте у меня были самые смутные представления. Но мне повезло. У ворот яхт-клуба я встретила Ноткина, корреспондента спортивной газеты и моего старого знакомого. Маленький, юркий, до отказа нагруженный фотодоспехами, он неожиданно вынырнул из толпы и еще издали закричал:
— Привет, коллега! Почему такая скорбь? Кто вас обидел?
Я объяснила, в чем дело.
— Пустяки! — решительно заявил Ноткин. — У вас будет отличный очерк. Сейчас я вам все организую. Ну-с, прежде всего начало, — он на секунду задумался. — Пишите! «За последние годы в развитии водно-моторного спорта, который является... является...»
— Мне бы хотелось иначе, — не очень уверенно сказала я. — Например, так: «Веселое солнце, разбитое на тысячи золотистых слитков, искрилось и сверкало на волнах...»
— Искрилось?! На волнах?! — с негодованием переспросил Ноткин. — Ни в коем случае! Никаких волн нет. Иначе нельзя было бы проводить соревнования. Штиль! Понимаете? По двенадцатибалльной шкале — ноль.
Я грустно кивнула головой. Пожалуй, заведующий отделом не зря предупреждал меня насчет бим-бом-брамселей, стакселей и прочих фордевиндов...
— Пишите! — приказал Ноткин. — Прежде всего факты и цифры. Первое — дистанция пятьдесят километров. По кругу. Второе — участвуют глиссеры без ограничения объема мотора и корпуса. Это самое интересное, учтите. Когда соревнуются по классам, силы примерно равны. Счет ведется на сантиметры и секунды. А тут возможны всякие неожиданности. Ну-ка, идемте, я вам покажу глиссеры...
Мы шли вдоль пристани (по пирсу — как выразился просвещенный Ноткин), рассматривая готовые к гонкам суденышки. Каюсь, они мне чем-то напомнили выставку собак. Здесь были скоростные глиссеры — длинные, похожие на борзых; глиссеры с воздушными винтами — короткие, широкие, смахивающие на бульдогов; глиссеры с подводными крыльями, ужасно напоминающие кривоногих такс; громадные сенбернары — катера и крохотные тойтеррьеры — лодочки с подвесными моторами...
Разумеется, я и не пыталась делать эти сравнения вслух. Я покорно шла рядом с Ноткиным и записывала то, что он мне диктовал.
— Пишите! — говорил он. — Семнадцатый номер. Общество «Водник» — глиссер «Стрела». Хорошие шансы. Дальше. Четвертый номер. Общество «Динамо» — катер «Чайка». Годится для воскресных прогулок... А это, — голос Ноткина стал почтительным, — а это «Ласточка». Десятый номер, глиссер яхт-клуба. Воздушный винт и подводные крылья. Сила! Запомните, что вам говорит Ноткин: «Ласточка» придет первой. А теперь подождите минутку, нужно щелкнуть водителя...
Ноткин убежал. Я перелистала блокнот. Цифр и терминов было записано более чем достаточно. Как только их удастся вместить в короткий очерк! Хотелось бы написать просто, скажем, так: «Еще накануне на улицах свистел северный ветер — знаменитый бакинский «норд», — судорожными рывками натягивал провода, бросал в окна пригоршни мелкой пыли, сгибал стволы деревьев. А сейчас над бухтой ни ветерка. Веселое солнце, разбитое на тысячи золотистых слитков, искрится в ровном зеркале моря...»
— А, вы здесь! — Ноткин как всегда появился неожиданно. — Идемте. Зрелище для богов, — он восторженно потряс «Лейкой». — Спортивный анекдот...
Ноткин побежал по пристани (извините, я хотела сказать — по пирсу). Я поспешила за ним.
У самого конца пирса, поодаль от других глиссеров, стояло судно очень странного вида. Представьте себе сдвоенный корпус — две расположенные рядом узкие, длинные, похожие на ракеты, лодки, соединенные чем-то вроде застекленной кабины. Все это сооружение глубоко — чуть ли не по самую палубу — сидело в воде. На борту красовалось изображение летящей черепахи — с маленькими крылышками и поджатыми лапами. Черепаха была нарисована тщательно, даже щегольски, все же остальное не отличалось аккуратностью и чистотой. По сравнению с нарядными, сверкающими краской и лаком глиссерами этот странный кораблик казался невзрачным и грязноватым, как заблудившаяся дворняга (да простится мне еще одна «собачья» аналогия!) на выставке породистых псов.
— Шестой номер, — сказал Ноткин, заглянув в записную книжку.— Глиссер «Летящая черепаха». Общество «Наука». Гм... А вот кто ведет, не знаю. Эй, на шаланде! Есть там кто-нибудь живой?
Люк на мостике «Летящей черепахи» приоткрылся, и над глиссером возникла мрачная массивная фигура в промасленном комбинезоне.
— Эй, на линкоре! — уже более почтительно крикнул Ноткин. — Откуда вы взялись?
Мрачная фигура, не удостоив нас ответом, скрылась в люке.
— Так, — вздохнул Ноткин. — Прямо музыкальная комедия. Только без музыки.
Из люка снова высунулась мрачная фигура.
— Сколько вы весите? — спросила фигура, ткнув массивным кулаком в сторону Ноткина.
— С фотоаппаратами — семьдесят,— ответил корреспондент. — Заметьте, пожалуйста, я не боксер.
Фигура повернулась ко мне.
— А вы?
— Пятьдесят восемь.
— С беретом и записной книжкой, — уточнил Ноткин.
Мрачная фигура вновь скрылась. Через минуту из люка поднялся человек в белом костюме, лет сорока, худощавый, с седыми гладко зачесанными волосами.