Но обижаться на такое прохладное отношение не следовало. После того, как сотрудники российской таможни и УБНОН [2] перекрыли канал поставок через аэропорт Домодедово, наркодельцы обратили пристальное внимание на такие военные аэродромы, как Чкаловск и Клин, где тоже регулярно садятся транспорты, доставляющие пассажиров и грузы из Таджикистана и других среднеазиатских республик. Пришлось оборудовать и здесь таможенные терминалы с согласия Минобороны. Еще года два-три назад, в условиях всеобщей расхлябанности, опиумосодержащие наркотики перебрасывали из Средней Азии в Россию в том числе и воздушным транспортом — с помощью наркокурьеров или припрятав партию товара в упаковках с разнообразными грузами. Потому и прозвали душанбинские рейсы «опиумными». Но сейчас эта схема устарела: для поставок опиума существуют другие каналы, и если все же среди пассажиров изредка попадаются наркокурьеры, то находят у них уже не опий, а героин, да и то сравнительно небольшие партии.

Дорохов не то что считал себя спецом в подобных вопросах, но кое-что об этом знал. Он был в курсе, что даже контрактники порой пытались провозить заныканные в личных вещах пакетики с героином — слишком велик соблазн обеспечить себе дополнительный приработок. Поэтому к шмонам в аэропортах, свидетелем которых ему уже доводилось быть, он относился с пониманием. Раз надо — значит, надо. Хотя, по правде говоря, все это для нормального служивого человека чертовски неприятно...

Возможно, ему показалось, но чкаловские таможенники действовали как-то вяло, без огонька. Досмотр они производили поверхностно, а потому очередь через терминал продвигалась быстро: сумки, чемоданы, кейсы ставились на ленту для просветки через аппарат, человек налегке проходил через арку металлодетектора, забирал с другой стороны свой багаж и мог проваливать на все четыре стороны.

Служебные собаки, а их было две, овчарка и коккер-спаниель, вели себя так же флегматично, как и их хозяева. Их ноздри, в тысячи раз более чуткие, нежели человеческие, не улавливали даже малейшего намека на подозрительные запахи, на которые они обязаны реагировать. Что касается таможенников, то они сами, не хуже своих собачек, научились определять, «заряжен» ли пассажир и если да, то где, в каком месте заныкан недозволенный к провозу товарец. Рейс из Душанбе пришел пустой, без грамма наркотиков.

Овчарка, которую держал на коротком поводке один из таможенников, вальяжно шествовала вдоль заметно укоротившейся очереди, почти не обращая внимания на сваленные грудой на полу баулы, но вдруг замерла возле Дорохова. Принюхалась к чему-то, раздувая ноздри, а затем, приподняв лобастую голову, эдак вопросительно и даже заинтересованно уставилась на него.

«Похоже, шельмец, ты мою Альму унюхал, — подумал Дорохов, в очередной раз удивляясь тому, насколько острым обонянием обладают эти четвероногие существа. — Хорошая она у меня девочка, умница, каких поискать...»

Альма — это полуторагодовалая сука породы среднеазиатских волкодавов. Щенка ему подарили ребята с соседней заставы, когда он, отгуляв свое на «Большой земле», вернулся на обжитую уже «точку». Очень переживала собачка, когда ее хозяин вдруг собрался в дальний путь. Пришлось ее даже в вольере запереть, иначе она неслась бы за «уазиком» до самого Душанбе...

Дорохов хотел было уже погладить овчарку, хотя вообще-то такое не приветствуется, но в этот момент прозвучал обесцвеченный служебными интонациями голос:

— Берите свои вещи и следуйте за мной.

— Вы это мне? — несколько удивленно переспросил Дорохов, обращаясь сразу к двум подошедшим к нему таможенникам. — Я вас правильно понял?

— Да, это относится к вам, капитан, — сухо сказал один из них. — Делайте, что вам говорят, и, пожалуйста, побыстрее...

Дорохова сопроводили в помещение для личного досмотра. К двум сотрудникам таможни несколькими секундами позже присоединился их третий коллега, обладатель солидного брюшка, на котором едва сходился форменный китель.

— Что везем, капитан? — поинтересовался старший смены. — Наркотики, оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, другие предметы, запрещенные к ввозу в Российскую Федерацию?

— Ничего противозаконного, — сухо сказал Дорохов. — Только личные вещи.

— Подумайте еще раз. Советую говорить начистоту. — Старший таможенник по-хозяйски обосновался за столом, в то время как остальные продолжали оставаться на ногах. — Это ваша сумка?

Дорохов невольно покосился на темно-синюю дорожную сумку, стоявшую у его ног — не произошла ли какая ошибка, — после чего негромко подтвердил:

— Да, это мои вещи.

— Весь ваш багаж?

— Да.

— Ставьте сумку на стол! И попрошу ваши документы!

Препираться было бесполезно, поэтому Дорохов молча выполнил все его требования.

— Расстегните верхнюю одежду, — последовала еще одна команда. — Все, что есть в карманах, попрошу также выложить на стол!

— Может, мне догола раздеться?! — огрызнулся на этот раз пограничник. — Что здесь происходит, черт побери?!

— Если понадобится, разденем до исподнего, — посулил один из таможенников. — Так что не стоит, капитан, качать тут права!