Шрифт:
Мойзес бросил взгляд на белую надпись – «Отомстим мировой буржуазии за гибель Парижской Коммуны», – хмыкнул, мысленно отметив полную нелепость, но именно на таких доходчивых лозунгах коммунистическая пропаганда находила себе новых приверженцев. И стал медленно подниматься по лесенке, словно не беглец, а победитель.
– Мы еще вернемся!
Иркутск
– Прокопий Петрович, мне совсем не улыбается под «навозными» снова быть. Чего им здесь делать? Да еще эти пришлые мешают, что Столыпин сюда эшелонами отправлял!
Атаман Забайкальского казачьего войска генерал-майор Семенов скривился так, будто лимон целиком зажевал, – как и большинство коренных сибиряков, он не жаловал пришлый элемент, который десятилетиями «навозили» за раскинувшиеся после Уральских гор просторы.
Но даже если сибирская элита – интеллигенция, офицерство и купечество не жаловали пришлых, что говорить о старожилах и казаках, чьи крепкие и зажиточные хозяйства за годы гражданской войны постоянно подвергались всяческому разорению со стороны бедных «новоселов».
Ненависть поселилась в сердцах, и только время могло ее утихомирить, смягчить сердца!
– Мы под ними походим, – атаман Иркутского казачества зловеще усмехнулся, стекла очков угрожающе сверкнули, – если позволим на шею есть. В первую очередь я казак, и лишь потом генерал и считаю, что нечего здесь всяким командовать! Так что нужно поддержать Вологодского всей конференцией, благо за нами сейчас сила. Немедленно! Потом будет поздно – как только Деникин в Москву войдет, то с нами будут другим языком говорить. Для них мы всегда останемся пренебрежительными «казачками», так что сибиряки – наша опора от р-а-сейского барства…
– Да не похоже что-то на нынешние власти! – Семенов задумчиво погладил густые усы. – Перед Вологодским заискивают, нашему Нарсобу, – тут атаман усмехнулся, выразив свое отношение к Народному собранию, – послания шлют. Да и генерал-инспектор наш брат казак – Арчегов им спуску не даст, и подкоп под него подвести не смогут.
– Да, за ним царь, потому и пытаться не станут. Но вот пулей убрать запросто. Забыл, как в прошлом октябре в Константина Ивановича гвардейский хлыщ всю обойму «браунинга» высадил?
– За такие шалости головы отрывать нужно! – пробурчал Григорий Михайлович с неприкрытой злобой в голосе. – Эта старая сволочь снова гнездо при царском дворе свивать будет. И после нашей победы над большевиками опять к власти прорвется, нутром чую.
– Вот-то, Гриша…
Оглоблин улыбнулся и обратился к Семенову так же, как и прежде на Кавказском фронте, где он командовал 3-м Верхнеудинским казачьим полком, в котором лихой подъесаул управлялся сотней.
– Но сейчас не те времена, Прокопий Петрович! Нас восемь атаманов, и если выступим заедино, да еще с Вологодским, правительством и командующими округами, свою автономию отстоим! Сами решать будем, как нам жить, сами!
Москва
– Будто и не было иной жизни…
Семен Федотович стоял посредине Красной площади, возле оставленных экипажами небольших танков «Русских Рено», носящих гордые названия «борцов за свободу» Троцкого и Каменева.
– Надо же, а ведь Сталин в мое время к стенке поставил бы любого, попробуй кто в тридцать седьмом году названия этих танков упомянуть. И чего их побросали, сломались, что ли?
Полковник наскоро осмотрел танки и присвистнул от удивления – это какими же трусами нужно быть, чтобы вполне исправные машины, с полным боекомплектом и с заправленными баками, бросить как ненужный хлам, абсолютно бесполезный.
– Князь, оформите все как надо – у нас всего три «борзых» на ходу осталось! – негромко приказал Фомин стоящему рядом с ним адъютанту капитану Микеладзе.
Пылкий грузин был тяжело ранен в победном, но злосчастном для него бою с румынами под Яссами, потеряв кисть руки, но остался в рядах лейб-кирасирского полка, который почти все офицеры считали и родным домом, и второй семьей.
В этот поход он отправился после долгих уговоров своего командира – для участия в войне были отобраны только быстроходные английские танки, которых хватило только на один эскадрон, да и тот потерял три четверти машин из-за поломок.
– Это же французские «Рено», Семен Федотович? Странные они какие-то, и ходовая часть иная!
Микеладзе удивленно выгнул брови, медленно обходя трофейные машины и бормоча себе под нос на родном языке, абсолютно непонятном для полковника, но с едва сдерживаемой экспрессией. Горский аристократ попинал начищенным ботинком ведущее колесо, зачем-то постучал кулаком по башне, не скрывая недоумения.
– Мистификация!
– Наша работа, русская. В Сормово «товарищи» в этом году изготовили два десятка машин! – с улыбкой пояснил Фомин, прекрасно знавший историю этих танков, являвшихся почти точной копией более ранних «Рено», но гораздо худшего качества постройки.