— Счастье его, что вчера не признался, шакал! — оскалил мощные волчьи зубы конный, по виду калмык, или еще какой-то степняк, на рукаве гимнастерки которого красовалась белая повязка полицая. За спиной у него болтался кавалерийский карабин, а из большой кожаной кобуры, к седлу притороченной, торчал ствол немецкого автомата. — К седлу привязал бы, и прямо в штаб по земле притащил.

Он порывался и дальше изливать душу, но переводчик приказал ему вернуться к лесу, где затерялись еще два их мотоцикла, один из которых забарахлил, и привести их сюда.

— Яволь! Зер гут! Русише швайн! Нихт ферштейн! — вскинул тот руку с нагайкой и со свистом и гиком понесся к ближайшему перелеску.

— Ну, наконец-то, генерал! — только теперь сошел с мотоцикла переводчик. Перебросившись несколькими словами с офицером, который находился в коляске, он решительно отбросил покосившуюся плетенку-калитку и направился ко входу в амбар. — Сколько можно кормить комаров?! Третьи сутки колесим по округе, разыскивая вас.

По-русски он говорил с характерным акцентом, который сразу же выдавал в нем прибалтийского немца. Но из тех, кто уже Давно оказался в Германии, но, еще не избавившись от акцента, Уже успел подзабыть сам язык.

— Оставайся у амбара, — вполголоса успел проговорить Власов, услышав за спиной дыхание Марии.

— Только вместе с вами.

— Не дури, немцам сейчас не до тебя будет, — увещевал ее командарм, не оглядываясь. Они в самом деле были настолько измотаны, что почти сразу же уснули и даже не успели условиться, как вести себя дальше, во время задержания их немцами. — Оставайся в деревне. Иначе — лагерь.

— А дальше? Что потом? — зачастила Мария. — Нет уж, только с вами.

— Со мной — лишь до первого лагеря. Неужели не понятно, в стремени, да на рыс-сях?!

— Пусть только до ворот, — обреченно уткнулась лицом в его спину. — Зато с тобой, — решилась прилюдно перейти на «ты».

— Что ж, как знаешь…

Немецкий офицер учтиво сидел в коляске в десяти шагах от них, словно бы решил не вмешиваться в их странный диалог. Как и стоявший чуть в сторонке лейтенант-переводчик, он уже заметил женщину, о существовании которой знал еще до появления здесь, однако лишних вопросов не задавал.

— Уверены, что искали именно меня, господин лейтенант, генерала Власова? — ступил Андрей навстречу переводчику и капитану, только что выбравшемуся из коляски.

— Так точно. По личному приказу командующего 18-й армией генерал-полковника Линденманна, — с немецкой прилежностью отдал честь переводчик, и тут же представился: — Лейтенант Клаус фон Пельхау [15] . А это — капитан из разведотдела корпуса фон Шверднер, — указал на высокого, чуть пониже Власова, статного офицера с двумя железными крестами на груди.

— Значит, вы и есть генерал-лейтенант Власов, я вас правильно понимаю? — покачался на носках до блеска надраенных сапог фон Шверднер. И Власов без переводчика уловил смысл сказанного.

— Да, это я, — по-немецки, и как можно тверже, подавляя волнение, заверил его генерал.

— Командующий противостоящей нам 2-й Ударной армией? — теперь уже переводил лейтенант.

— Из некогда противостоявшей, — перешел Власов на родной язык, не полагаясь на свое знание немецкого. — Вообще-то я был заместителем командующего фронтом, но в сложившейся фронтовой ситуации вынужден был принять командование 2-й Ударной армией.

Однако капитана-разведчика интересовали не тонкости их переговоров и не точность в выражениях.

— То есть вы готовы документально удостоверить свою личность? — спросил он.

— Сразу чувствуется, что перед тобой — разведчик, — едва заметно, судорожно улыбнулся Власов.

Генерал достал из нагрудного кармана удостоверение заместителя командующего Волховским фронтом, на котором рукой штабиста было еще и начертано: «командующий 2-й Ударной армией», и протянул капитану. Тот долго рассматривал его, затем удивленно ткнул в корочку пальцем и показал Власову.

— Чья это подпись, господин генерал?

— Верховного главнокомандующего, Сталина.

— Совершенно верно, Сталина, — самодовольно подтвердил капитан. — Я запомнил ее по фотокопиям некоторых секретных документов. Обязательно сохраните это удостоверение.

— Для чего? — удивленно уставился на капитана Власов.

— Чтобы рядышком появилась подпись фюрера, — холодно ухмыльнулся тот.

— Вы думаете, что?..

— Возможно, кому-то из наших генералов удастся уговорить фюрера поставить и свою подпись, и тогда вы станете обладателем уникального документа. А пока что — прошу, — неохотно вернул удостоверение командарму. — Храните. И, пожалуйста, в коляску мотоцикла.