Корабли и канадская артиллерия старательно обработали и сам аэродром. Артиллерист-наблюдатель СС «был насажен, словно на вертел, на двадцатипятисантиметровый осколок корабельного снаряда». Бойцы Собственного ее королевского величества стрелкового полка при поддержке «Шерманов» Форт-Гэррийского конного атаковали восточную часть аэродрома, но грамотно расположенные немецкие 88-мм пушки отразили атаку канадских танков. Стрелки, которым удалось достичь ангаров и казарм, столкнулись с ожесточенным сопротивлением фанатично преданных фюреру юных мотопехотинцев, засевших в блиндажах и туннелях. Во многих случаях канадские пехотинцы проходили мимо замаскированных позиций, так их и не заметив, после чего получали пулю в спину.

Виннипегские стрелки продвигались к южной оконечности аэродрома под прикрытием другого танкового батальона и нескольких огнеметных танков «Крокодил» 79-й танковой дивизии. Противник и их встретил плотным огнем. «Воющие Минни», как называли союзники немецкие реактивные минометы, и артдивизион СС превратили аэродром в сущий ад. Виннипегцы вместе с танками были вынуждены отступить и укрыться в небольшом лесу, окружавшем аэродром. В середине дня они пытались предпринять новую атаку, но к тому моменту 12-я танковая дивизия СС подтянула в этот район дополнительные боевые машины. Немцы прослушивали канадские радиочастоты и знали о каждом шаге противника.

В ту ночь, после безуспешного налета англо-американских истребителей-бомбардировщиков, 1-й танковый корпус СС направил 1-й мотопехотный полк дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» отбить деревню Карпике. Выжившим бойцам 12-й дивизии СС было приказано отступить с аэродрома, захватив с собой раненых. Но 1-й мотопехотный в самом начале атаки попал сперва под удар своей артиллерии, а затем под массированный огонь канадских полевых и корабельных орудий. Как утверждает один канадский источник, франко-канадцы из Шодьерского полка к рассвету пришли в настоящее неистовство и перерезали горло любому попавшему им в руки эсэсовцу, «хоть ранен тот был, хоть мертв». Чтобы привести их в чувство, офицерам приходилось браться за оружие. Один из офицеров писал: «Сегодня пленных не берет ни одна из сторон».

Канадцам так и не удалось взять аэродром Карпике в рамках операции «Виндзор». В своей неудаче они винили английскую 43-ю дивизию: она, не выдержав натиска подразделений 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», потеряла деревню Версон, расположенную к югу от аэродрома. Версон отбили лишь четыре дня спустя, уже после начала генерального наступления на Кан.

Хорошо сознавая, что на Уайтхолле, в ВШ СЭС и штабе 1-й армии генерала Брэдли нарастает разочарование его действиями, Монтгомери решил, что не может больше оттягивать наступление на Кан [199] . Атаковать нужно было немедленно. Операция получила кодовое наименование «Чарнвуд». 6 июля Монти, с целью сокращения потерь среди своих солдат, решил просить Королевские ВВС о массированной бомбардировке, которая расчистила бы дорогу наземным войскам. Ли-Мэллори рассматривал такую возможность тремя неделями ранее. А 25 июня верховный командующий написал генералу Монтгомери: «Без колебаний запрашивайте любую необходимую поддержку с воздуха. Мы должны бить врага в полную силу при любой реальной возможности». В тот же день он также отправил письмо Теддеру, попросив того обеспечить «максимально возможную» авиационную поддержку.

7 июля Эйзенхауэр лично присутствовал на совещании, созванном Ли-Мэллори в монастыре Бентли [200] для обсуждения вариантов действий авиации. На этот раз не последовало возражений даже от командующего бомбардировочной авиацией Главного маршала авиации Харриса. Было решено, что 467 «Ланкастеров» и «Галифаксов» в тот же вечер нанесут удар по южной окраине Кана с использованием фугасных бомб. Ни один из двух противников этого решения: Главный маршал авиации Теддер и ярый враг Монтгомери маршал авиации Конингем – на совещании не присутствовали. Они опасались, что 2-я армия станет обращаться за помощью бомбардировочной авиации перед каждым наступлением, но тот факт, что план одобрил лично Эйзенхауэр, заставил их держать это мнение при себе.

В 20:30, когда «Ланкастеры» и «Галифаксы» закрыли собой небо, английские и канадские пехотинцы на радостях выпрыгивали из окопов, приветствуя их. Танковые экипажи забирались на башни своих машин, чтобы лучше видеть происходящее. «Облака плыли высоко, и солнце подсвечивало “Ланкастеры” красным», – писал в дневнике офицер-артиллерист. «Отличные мишени для зениток», – откликались немецкие зенитчики. Английская и канадская артиллерия немедленно начала обстреливать их позиции, помогая Королевским ВВС.

«Было заметно, когда «Ланкастеры» освободились от своего груза, потому что они вдруг подпрыгнули на несколько футов вверх», – писал офицер-медик. «Все больше и больше бомбардировщиков прорывалось сквозь заградительный огонь зениток, – писал уже упоминавшийся артиллерист. – Над целью начал подниматься столб дыма грязного серо-белого цвета. Ветер относил его на северо-восток. Время от времени, хоть и довольно редко, какой-нибудь наш самолет сбивали. Один из “Ланкастеров” упал по спирали в северной стороне, по всей вероятности в море. Раскрылось несколько парашютов, начавших медленно снижаться к земле». Затем подошла новая волна бомбардировщиков. «Дым, поднимавшийся над Каном, застилал весь горизонт на востоке и юго-востоке. С наступлением темноты в той стороне заполыхали зарницы. Можно ли представить себе более ободряющее зрелище для наших парней?»

Один из офицеров гвардейской танковой дивизии называл бомбардировку Кана «завораживающим зрелищем». Вероятно, большинство зрителей считало, что мирных жителей-французов оттуда эвакуировали. «Я присел с сигаретой на берегу реки и стал наблюдать, как в 10–12 километрах от меня на Кан падает 2300 тонн бомб», – писал майор канадского парашютного батальона, находившегося восточнее Орна. «Это было невероятное зрелище – несчастные хреновы гунны!»

Большинство действительно радовалось тому, что видело, однако кое-кого терзали дурные предчувствия. «В голову любому пехотинцу лезли неприятные мысли, – писал капитан колдстримских гвардейцев. – Зачем, черт побери, зачем разваливать город до основания – ведь так его легче будет оборонять?» «Зрелище было ужасное, – писал боец Сомерсетского легкого пехотного полка. – Когда на город падали бомбы, к небу устремлялись языки желтого пламени. От разрушенных домов поднимался дым пополам с пылью. Все вместе превращалось в черную тучу, которая быстро заволакивала вечернее небо». В 10 километрах от места бомбежки чувствовалось, как «земля дрожит под ногами, словно студень».