Я прислушалась к себе. Больно… Страшно… Голова не кружится, в глазах не плывет. Если в колючках и есть яд, он действует не сразу. Или огнем его убило… Без паники, Натаха! Включай, наконец, голову и действуй разумно.

Разумно – это как? Бежать в дом, руки мыть, прижигать ранки? Или звонить в «Скорую»? Ага, чтобы они приехали через час, помыли мне руки и прижгли ранки… Нет, сначала сама разберусь. Мыть-прижигать – само собой. Потом узнаю в Интернете насчет колючек и столбняка, тогда и решу, что делать дальше. Растение возьму с собой, сравню с картинками в Сети.

Я разрыхлила колышком слежавшиеся угли вокруг растения. Оно так сильно обгорело, что, казалось, рассыплется в руках. На пробу я потыкала колышком стебель. Выглядел он сплошной головешкой, но когда верхний обугленный слой отвалился, показалась зеленая сочная мякоть. Под нажимом колышка мякоть разошлась и вдруг, словно клинок выкидного ножа, выбросила полупрозрачный росток. Пока я смотрела, разинув рот, росток загрубел и превратился в глянцевый шип. Я потрогала ногтем – твердый.

Брать руками это диво расхотелось, и я прихватила стебель двумя колышками, как щипцами.

Нести его было неудобно: колышки соскальзывали, растение падало, теряя мертвые листья и черешки. На месте отвалившейся части с мультяшной скоростью появлялся то шип, то сморщенный молодой листок. Похоже, что они давно проросли под обгорелой коркой, а теперь только распрямлялись, как складной букет, выдернутый из тросточки фокусника.

Выкопала я головешку, а домой принесла живую, хотя и поврежденную огнем не то матерую траву, не то маленький кустарник.

В доме по-банному пахло сыростью, откуда-то доносился негромкий частый стук. Барабашка завелся? Или тараканы устроили джаз-банд?.. Яйца на плите!

Я кинулась в кухню. Прозрачная крышка на кастрюльке подпрыгивала и барабанила, изнутри ее залепило белым. Воды осталось на два пальца, яйца полопались. Растение вместе с колышками полетело в мойку; освободив руки, я выключила газ и без сил плюхнулась на табуретку. Вовремя успела, еще бы чуть, и вся вода выкипела. Свернувшийся яичный белок облепил стенки кастрюльки и дедморозовскими бородами вылез из трещин в скорлупе. А я-то надеялась, что этих пяти яиц хватит на весь день… И салата с редиской забыла нарвать. Доскребу остатки яиц, а там посмотрю, тащиться ли в огород или отложить это дело до обеда. Есть пока что не хочется. И мыться не хочется. Руки грязнее грязи, исколотые места зудят, а столбняка уже не боюсь почему-то. Ничего не боюсь, я спать хочу… Похоже, в колючках все-таки есть яд, и он уже действует…

В глазах стало быстро темнеть. Как в кино перед сеансом. Сейчас увижу 3D, только проснусь ли потом?..

Фиговая из меня старшая. На час осталась одна и уже, кажется, умираю…

И снилось мне, что я заснула. Под коленку больно давил край сиденья, не давая совсем забыть, что я криво сижу на табуретке, нога висит, другая только носком достает до пола. Тут навернуться – пара пустяков, а пол на кухне выложен плиткой… Я пыталась хотя бы сесть поудобнее, а лучше куда-нибудь лечь, но проваливалась в другой сон. Там у большого зеркала в ванной я расчесывала копну на голове. Гребешок больно дергал волосы; добытая из них маленькая зеленая гусеница смешно перебирала короткими лапками, а когда я выбросила ее в форточку, по лицу скользнул сквознячок, пахнущий яблоневым садом. Картинка в 3D с полным эффектом присутствия. Но вторым слоем из-под нее проступала кухня, и край сиденья все давил под коленку.

Принимать ванну я побоялась – еще чего доброго засну и попаду в третий сон внутри второго. Встала под душ и мылась, мылась, драла кожу мочалкой, выдавливала кровь из ранок. Меня не надо учить гигиене. Я любую медсестру перегигиеню!

Наша классручка – учительница биологии объясняла эти вещи очень доходчиво. Мокрой ваткой мы протирали собственные руки, ватку бросали в пробирку с бульоном, и через неделю каждый смотрел под микроскопом, что выросло из его ручных микробов. С тех пор я как иду мимо ванной, так заверну помыть руки. Потому что чистых рук не бывает. Бывают грязные и очень грязные.

Занозу из ладони я вынула, вспоров кожу иголкой. Развела марганцовку до густо-розового цвета и долго держала исколотые руки. И йодом прижгла ранки, и бактерицидным пластырем залепила. (Аптечка в ванной серьезная – видно, часто Пороховницын ранится на своем полигоне.)

Следующая картинка в 3D – я из чайника обдаю кипятком ложечку и кружку (вдруг по ним тараканы бегали? Противно). Руки в наклейках пластыря – ага, сон продолжается. Брызги кипятка попадают на растение, оно вместе с колышками так и валяется в мойке, как я бросила. По кухне плывет пряный сладковатый аромат. Может, из растения заваривают мате? Я видела только молотый: сушеные листья вперемешку с белыми спичечными обломками… Но тогда зачем Пороховницын сжег весь урожай?

Опять криво сижу на табуретке. Сползаю… сползаю… Вскидываюсь, хочу выпрямиться – и оказываюсь во дворе.

Растение воткнуто в землю, я фотаю его смартфоном. Пластырь на пальцах мешает, наклейки задираются и липнут к экрану. Надеваю новенькие садовые перчатки с оранжевыми резиновыми пупырышками. Откуда взялись, не задумываюсь, это же сон. Фотаю растение целиком и колючки крупным планом. Что за трава такая, ни огонь ей, ни кипяток нипочем?! Остатки копоти и грязи смыты, листья играют оттенками изумрудной зелени, у колючек тревожный цвет крови…