— У меня во внутреннем кармане пакет с наживкой, — криво улыбнулся Умудренский, — он порвался, и кузнечики распрыгались. Я весь… хи-хи… в кузнечиках.

— Умудренский, с кем вы откровенничаете? — послышался обеспокоенный голос Поплавка. — A-а, товарищ Можаев! С вами, более или менее, можно… Вы из центра… Понимаете, я хотел позвонить в Красногорск, на работу. И не мог! Это, более или менее, безобразие! Даже скорее более, чем менее!

— А разве телефон не работает? — опросил Владимир Калинкин, опуская капот машины.

— Работать-то работает. Но все-таки вам, молодой человек, как должностному лицу, я должен поставить на вид, — начал Поплавок.

— А вы кто такой, что имеете право ставить мне на вид? — поразился Калинкин.

— Поплавок Иннокентий Петрович, русский, девятьсот одиннадцатый, да, нет, не состоял, не имею, служащий, начальник отдела кадров Облпромкожсоюза, — отдуваясь, пробормотал толстяк. — Телефон-то расположен в общем зале — это, более или менее, вопиющее безобразие. Переговорный аппарат должен быть изолирован от посторонних. Нужна будка! Я не могу говорить о служебных делах, когда меня все слышат. Может, я хочу сообщить государственную тайну?

— Тайны надо хранить, а не разбалтывать их по телефону, — наставительно сказал Калинкин. — А жалобу прошу изложить в письменной форме. Я вам сейчас принесу книгу…

— Работник моего масштаба не может оставлять свою подпись в какой-то книге! Это, более или менее, непредусмотрительно.

И, заняв место рядом с ерзающим Умудренским, Поплавок захлопнул дверцы фургона. Машина укатила.

— Товарищ Можаев, — произнес Владимир, — мама мне сказала, что вы едете на Кожкомбинат к Николаю. А вы знаете, что в том районе уже работает довольно мощная киногруппа?

— Какая? — изумился Юрий. — Кто?

— Самого Протарзанова… (голубой «ЗИМ» № 42–87, я ему два раза менял покрышку). Виктор Викторович со своими ассистентами здесь уже с неделю.

— Юрий! — обрадованно вскричал Мартын. — Будет пленка! Мы узнаем новости со студии!

— А сейчас я вас познакомлю с интересным человеком, — всматриваясь в даль, произнес Калинкин. — Капитан китобойной флотилии Маломедведицын. Больше всего любит ловить карасей, если не считать, конечно, китов.

Капитан лихо осадил свою малолитражку у бензоколонки.

— Худо, — вздохнул Маломедведицын, — на Бабьем броде тоже не клюет. Что делать, товарищи?

— Рекомендую самое рыбное местечко области — село Горелово, — сказал Калинкин. — На каждый кубометр воды— дюжина сомов, а рыбью мелочь можно сосчитать только с помощью арифмометра!

— Вот ведь хороший парень, — сказал Маломедведицын добродушно. — Механик лучший по всей дороге. Если что с машиной — прямо к нему. Кудесник! Но любит преувеличивать! Впрочем, у каждого свое. Я вот, к примеру, с младенчества занимаюсь фотографией! Ты мой друг и обязан страдать наряду с родственниками и родными! Товарищи операторы! Будьте консультантами! Как вы считаете: если у дуба я его запечатлею? На фоне зеленых насаждений? Впрочем, минуточку.

И, ухватив Надю с Володей под руки, Маломедведицын потащил их к историческому дереву.

Когда Мартын и Юрий проконсультировали уже третий вариант семейной фотографии, по ту сторону кустов, на шоссе раздался скрежет тормозов. Затем послышался томный тенорок:

— Дидочка, подожди меня минуточку, я только съезжу заправлю машину. У нас осталось всего сто граммов бензина. А вот за поворотом бензоколонка… Ты пока погуляй вокруг дуба. Это тот самый дуб, который посадил пират Кудеяр в честь смерти своей невесты шемаханской боярыни Февронии. Ах, Диди, в древние времена умели любить! Феврония ждала Кудеяра пятьдесят лет, а ты боишься остаться без меня на минутку…

В просветах между ветвями был хорошо виден туфлеобразный белый фаэтон.

— Я слышу речь не мальчика, но еще и не мужа, — шопотом сказал Юрий. — Мне кажется, младший Бомаршов более тяготеет к острым драматургическим конфликтам, чем старший.

— А может, это не Альберт? — засомневался Калинкин. — Машина-то его… Но внешность… Где львиная грива? Где крысиные усики?

— Уже недели две как Альберт перестроился… Под влиянием газетной критики… Завел новую прическу, перешивает гардероб… — усмехнулся Юрий и взял фотоаппарат из рук капитана. — Переходим на документальный жанр.

— Тише, не спугните! — прошептала Надя. — Слушайте!

— Но почему ты меня высаживаешь? Тебе стыдно показаться со мной вместе на людях? — спросила спутница Альберта. — Или ты женат и в паспорте у тебя стоит брачный штамп?

— И ты можешь думать обо мне так дурно? — вое кликнул Бомаршов, предъявляя Диди свой «чистенький» паспорт. — Я волнуюсь за твою жизнь. Ведь здесь работает на выдаче горючего один из Калинкиных! Этот мрачный бензозаправщик может убить нас шлангом…

— Ты преувеличиваешь.