Персюками в славяно-алано-урманской Осиновке называли лесной хутор в полудюжине вёрст от деревни. Жили там весьма интересные люди — Алишер и Шехназ, семейная пара из какой-то неведомой Васятке Персии. Где именно находилась эта их Персия — мальчик не знал, но бывать у них любил. Дядька Алишер слыл среди селян учёным человеком, алхимиком и знахарем. Именно к нему обращались, когда нужно было кого-то полечить, сделать какое-нибудь особо хитрое и сильное лекарство, а то и извести с огородов, полей или из дому не в меру расплодившихся и обнаглевших вредителей. Его жена, Шехназ, была искусницей в разных рукоделиях. Местные бабы и девки постоянно таскали ей лоскутки, обрезки кожи и мехов, бусинки и прочую милую запасливой женской натуре рухлядь, из которой персидка мастерила всякие красивости — начиная от игрушек и заканчивая украшениями и затейливо расшитыми поясными кармашками для мелочей. И не только сама мастерила — но и, бывало, обучала каким-то несложным приёмам местных ребятишек. Тётка Шехназ, отличавшаяся редкостным ехидством и довольно острым языком, на вид казалась строгой и равнодушной к детям, но ребятня почему-то к ней липла, как мухи к мёду. Дядьку Алишера же дети уважали и побаивались, считая колдуном и шёпотом рассказывая о нём разные небылицы.

Дарья, старшая сестра Васятки, была замужем за сыном Алишера и Шехназ, Данилой. Так что, в какой-то степени, Васятка был родственником этой необычной пары. Что, кстати, прибавляло ему авторитета среди уличанских приятелей.

— Выйдешь из деревни, — меж тем поучала мать, вытаскивая из волос мальчика соломины и приводя его в достойный вид, — по сторонам не зевай. Особенно в лесу! С дороги не сходи, ягодами-грибами не увлекайся. Не дай бог, попадёшься в ловушку! А ежели встретишь эльфа, кикимору или даже лешего — в разговоры особо не вступай, просто дай хлебца — на вот, возьми ещё узелок — и спокойно ступай дальше. Хлебушек они любят и тебя не тронут, пропустят. Ну а ежели спросят, куда — так и говори: мол, к дядьке Алишеру иду. Они его знают и уважают — чай, тоже к нему лечиться бегают!

Васятка очень серьёзно кивнул. О том, что родственник знается с лесным народцем, в Осиновке давным-давно ведали. Для взрослых это не было чем-то удивительным, но в глазах детворы добавляло личности знахаря ещё большего ореола загадочности и дополнительных поводов его опасаться.

Прихватив свой деревянный меч (а как же воину в дальнем походе — да без оружия?), Васятка вышел из избы.

— Эй, ну что, мы будем доигрывать? — нетерпеливо окликнул его сидевший на соседском заборе Ингвар, закадычный приятель с урманского конца.

— Не, — важно, гордясь предстоящей миссией, ответил Васятка. — Не получится. Мамка велела в Персюки сходить, до дядьки Алишера! — знахаря он упомянул для вящей солидности — Во, видишь? — показал он узелок. — Отнести велела.

— У-у-у-у-у… — протянул приятель одновременно с разочарованием, уважением и завистью. Он-то понимал, что его самого родители вряд ли отпустят сопровождать дружка в столь увлекательном походе. Буквально только что ему всучили для присмотра младшую сестрёнку, которая теперь возилась неподалёку, пытаясь превратить жирного, разомлевшего на солнышке соседского кота в верховую лошадь для одной из своих тряпичных кукол.

Не то, чтобы Ингвар не любил нянчиться с мелкой — нет, шестилетняя Йоля — или, по-местному, Ёлка — была на редкость разумным и всё понимающим человечком, не доставляющим особых хлопот. Временами приятели даже брали её в свои игры. Но Ингвар считал, что путешествие на лесной хутор, где живёт овеянный слухами, один другого невероятнее, знахарь — совсем не девчачье дело.

Правда, Йоля, кажется, была на этот счёт иного мнения. Услышав, куда собрался приятель старшего брата, девочка тут же оставила в покое несчастного мышелова и подбежала к мальчишкам.

— Ты идёшь в Персюки? — дёрнула она Васятку за рукав. — Возьмёшь нас с собой?

— Ёлка! — грозно прикрикнул брат и, нахмурившись, показал ей кулак.

— А чего Ёлка, чего сразу Ёлка? — надула губки девочка, начисто проигнорировав его жест и тон, — Как вам, мальчишкам, так можно, а как мне… Между прочим, Огнива с кривичанского подворья давеча хвалилась новой куклой, что ей тётя Шехназ пошила! А у Затеи, её сестры, новые серёжки появились, тётя Шехназ её научила, как делать! Я тоже хочу так научиться! Ну И-и-ингва-а-ар! — заканючила она, — Ты ведь давно обещался меня туда сводить! И всё никак не сводишь!

— Да ты и молотка-то в руке не удержишь! — отмахнулся брат. — Серёжки ей делать учиться, вот тоже придумала!.. А что до Персюков — так это надо у взрослых спрашиваться!

— Ну так спросись! — упёрла руки в бока Йоля с таким видом, будто была крайне поражена братовой бестолковостью. — А то только болтаешь! Воин ты или нет?

— Тьфу на тебя, девка! — в сердцах плюнул Ингвар. Васятка давно заметил, что грозной взрослой суровости у друга, старавшегося держать сестру в строгости, обычно надолго не хватало. Не по возрасту разумная и не по чину боевая девчушка очень хорошо умела вертеть старшим братом!

Осторожно покосившись на приятеля — не смеётся ли над ним? — Ингвар спросил:

— Мы можем пойти с тобой — если родители разрешат?

— А то ж нет! — обрадовался Васятка. — В компании и путь веселее!

— Тогда пригляди немного за этой трещоткой? Я до своих сгоняю, ага?

— Ага!

Ингвар умчался, вздымая босыми пятками уличную пыль и распугивая копошившихся в ней кур.

— У меня вот даже и бусинки для серёжек есть! — радостно поделилась с Васяткой Йоля. Покопавшись в поясном кармашке-лакомнике, она что-то из него выудила и протянула мальчику раскрытую ладошку. — Вот! Отец с ярмарки привёз! Правда красивые?