Съ Павломъ Ивановичемъ я познакомился въ первые годы моей литературной дятельности. Это было въ 1863 году. Я тогда писалъ какъ диллетантъ. Познакомился я съ Якушкинымъ у редактора-издателя «Искры», Василія Степановича Курочкина. Это было днемъ, въ одно изъ воскресеній, когда у Курочкина собирались сотрудники «Искры». Я тоже тогда былъ въ числ сотрудниковъ этого журнала. Мн давно хотлось познакомиться съ Якушкинымъ. О немъ я такъ много слышалъ оригинальнаго. Про него даже ходили легенды. Въ лицо я и раньше зналъ Якушкина по портрету, и часто встрчалъ его на улицахъ и въ трактирахъ, но подойти къ нему и познакомиться съ нимъ не ршался хотя въ трактир сдлать это было легко. Якушкинъ со всми знакомился очень охотно, кто къ нему подходилъ и рекомендовался, а съ людьми изъ числа пишущей братіи и подавно. Я упомянулъ о портрет. На Невскомъ проспект у фотографіи Берестова и Щетинина, первой фотографіи, которая стала собирать коллекцію портретовъ литераторовъ, вислъ въ то время въ витрин очень схожій портретъ Якушкина въ кафтан на распашку, въ русской рубашк, высокихъ сапогахъ и въ очкахъ. Оттиски портрета Якушкина, какъ мн передавалъ Берестовъ, расходились тогда въ огромномъ количеств экземпляровъ.
— Въ провинцію его фотографическихъ карточекъ страсть что требуютъ, говорилъ Берестовъ. — знаете что… Тамъ его карточки продаютъ и за Якушкина и за Емельяна Пугачева.
— Но какъ-же очки-то? улыбнулся я. — Вдь Пугачевъ не носилъ очковъ.
— У меня есть карточки Якушкина и безъ очковъ.
Когда Якушкинъ шелъ по улиц или входилъ въ трактиръ, вс оборачивались въ его сторону шептали: «Якушкинъ… Якушкинъ». Его узнавали по его русскому костюму и очкамъ. Это не былъ русскій костюмъ франтоватый, балетный, въ каковомъ ходили нкоторые изъ тогдашнихъ славянофиловъ, щеголявшіе лакированными сапогами, канаусовыми рубахами и шляпами съ павлиньимъ перомъ. Кафтанъ Якушкина былъ изъ самаго грубаго сукна, всегда засаленъ, сапоги въ большинств случаевъ стоптанные и грязные, на голов низенькая барашковая шапка и зимой и лтомъ, кумачевая рубашка опоясана простымъ пояскомъ съ молитвой, а подчасъ и просто веревочкой. Въ фуражк я его видалъ рдко. Также никогда я не видалъ на немъ шубы, хотя въ послдствіи зналъ, что у него былъ нагольный полушубокъ, который хранился гд-то у какого-то пріятеля на случай дальней дороги.
Я уже сказалъ, что про Якушкина ходили легенды. Вотъ что мн разсказывалъ про него тогда одинъ слуга изъ простеньнаго трактира недалеко отъ Пяти Угловъ:
— Вдь это баринъ… Настоящій баринъ… Только отецъ его за родительское непочтеніе и за то, что онъ по деревнямъ съ мужиками двадцать тысячъ рублевъ пропилъ, промоталъ, и самого его въ мужики отдалъ. Денегъ ему больше не даетъ, на глаза къ себ не пускаетъ: такъ что-же ему длать? Ну, онъ къ мужикамъ уже привыкъ, на господскій манеръ ему рядиться не на что, вотъ онъ и сталъ одваться по-мужицки. Отъ господскаго-то пера только одни очки остались. А онъ умный, онъ разсудительный, только малодушество у него къ вину этому самому, прибавилъ онъ.
И тутъ была доля правды. Якушкинъ, какъ и слышалъ, дйствительно получилъ по окончаніи своего образованія какой-то небольшой капиталецъ отъ матери, но въ нсколько мсяцевъ блудно растратилъ его, угощая во время своихъ путешествій мужиковъ и щедро платя имъ за псни, которыя записывалъ отъ нихъ.
Часто мн приходилось слышать объ Якушкин отъ простаго народа и такой отзывъ:
— Баринъ, но порченный… не совсмъ онъ въ порядк въ мысляхъ… А хорошій, добрый баринъ.
Были у Якушкина добрые пріятели и среди простаго народа, по большей части среди буфетчиковъ въ трактирахъ или приказчиковъ въ винныхъ погребахъ. Имъ онъ отдавалъ иногда на храненіе, боясь потерять, т гроши, которые заработывалъ литературнымъ трудомъ. Именно гроши, ибо Якушкинъ писалъ мало и рдко. Онъ садился писать только тогда, когда уже негд было занять, и между тмъ являлась настоятельная нужда купить сапоги или очки.
— Очки разбилъ вчера, а денегъ нтъ… Купить не на что. Длать нечего, надо садиться завтра писать что нибудь на очки. Писать то я и безъ очковъ могу, а вотъ въ даль ничего не вижу. Видите, всего одно стекло въ очкахъ… Одно-то тутъ, а другаго нтъ.
Это были первыя слова Якушкина, съ которыми онъ отнесся ко мн при первой нашей встрч у В. С. Курочкина. Мы стояли около стола съ закуской. Я взглянулъ ему въ лицо. Въ очкахъ его дйствительно не было одного стекла.
— Вдь вы меня знаете? спросилъ онъ.
— Какъ-же… Вы Павелъ Ивановичъ Якушкинъ.
— Ну, вотъ… А вы тоже въ «Искр» пишете?
Я сказалъ свою фамилію и прибавилъ:
— Да, и помстилъ нсколько маленькихъ разсказовъ.
— Знаю, читалъ. Вы водку пьете?
— Пью.
— Ну, такъ выпьемте.
Черезъ десять минутъ онъ мн говорилъ уже «ты». И это всмъ такъ, что съ нимъ знакомился. Такъ мы съ этого дня на ты съ нимъ и остались.
— Пробовалъ сегодня Васьки Толбина [1] очки надть, опять началъ Якушкинъ объ очкахъ. — Пробовалъ, но не подходятъ. Я близорукъ, а у того очки не для близорукихъ… Тотъ только для писанья надваетъ. Вдь я думаю за полтину одно-то стекло вставятъ? спросилъ онъ меня и, не дождавшись отвта, прибавилъ: — есть у меня одинъ знакомый очечникъ въ Пассаж… Разв къ нему пойти?.. Пилюля еще надо въ аптек купить…
1
В. В. Толбинъ, авторъ имвшей въ свое время успхъ повсти «Любинька». Писадъ фельетоны въ «Сверной Пчел». Умеръ около десяти лтъ тому назадъ. Авт.
— Разв вы нездоровы?
— Да доктора говорятъ, что катаръ у меня. Я ляписъ принимаю. У Курочкина-бы взять денегъ, да я ужъ у него и такъ много взялъ, рублей десять взялъ… И то записывать надо… Псни есть у меня псковскія, мужицкія… отличныя псни, новые… Да псенъ онъ не беретъ. Къ Некрасову стащить, но къ тому дв псни не стоитъ таскать. Надо подкопить. Вотъ что… Поди-ка сюда…
Онъ отвелъ меня въ уголъ, взялъ за пуговицу сюртука и спросилъ:
— Ты теперь при деньгахъ? Если при деньгахъ, то дай-ка мн немножно взаймы.
Денегъ тогда у насъ, у литературной братіи, очень мало бывало. Гонораръ былъ очень скудный. Я, впрочемъ, тогда служилъ въ одной частной контор и получалъ все какое маленькое жалованье. Мн почему-то казалось, что Якушкину требуется сумма, покрайней мр въ двадцать пять рублей, хотя онъ и говорилъ, что «немножко», а потому я отвчалъ, смутившись:
— Какія-же у меня деньги? Откуда?..
— Такъ таки ничего и нтъ?
— Да вотъ всего три рубля.
— А мн только рубль надо. Мн на очки и на ляписъ. Я отдамъ. Чего ты боишься? Я всегда отдаю… Я твердо помню, когда у кого беру.