Тем временем ко входу в ремонтируемое учреждение резво подкатил небольшой черный «Мерседес», из которого выскочил молодой мужчина с усами, сразу принявшийся кричать на рабочих.

Переулок был тихим, автомобили по нему почти не ездили, а «Жигули» Василия с приоткрытым окном, в которое куривший Владимир выпускал дым, стояли метрах в тридцати от крыльца с чугунными перилами, где происходила эта сцена, поэтому друзья хорошо слышали, что кричит владелец «Мерседеса»:

– Чего вы еле шевелитесь? Давайте быстро буквы привешивайте! Скоро Михаил Алексеевич приедет работу смотреть, а вы тут еще ни черта не сделали.

Рабочие стали вяло огрызаться и ворчать, но задвигались быстрее.

– Не надо эти буквы хорошо крепить, – объяснял усатый рабочим. – Пока просто наживите слегка, лишь бы как-нибудь держались. Может, Алексеич и не утвердит надпись, тогда совсем другую будем делать. Давайте-давайте, шевелите поршнями! Что вы разбираете эти буквы?! Берите и вешайте их подряд, какие под руку попадутся. Все подряд, главное – быстро!

– Ух ты! – сказал Осташов, приглядевшись к кричавшему человеку. – Старый знакомый. Ну точно говорят: Москва – большая деревня. Куда ни попади, везде чью-то знакомую морду увидишь.

– Это ты про этого крикуна? – спросил Наводничий.

Дверца «Жигулей» открылась, и в салон ввалился Хлобыстин.

– Вовец! Сейчас мы с тобой оживем, – сказал он, вынимая из пакета зеленые бутылки.

– Шустро ты смотался, – отозвался Владимир.

Василий достал из бардачка открывалку и протянул назад, Григорию.

Держа на колене две бутылки, Хлобыстин во мгновение ока сорвал с них крышки, и страждущие, сделав по нескольку глотков, возблагодарили своего друга, который безостановочно нажимал кнопки магнитолы в поисках радиоволны с музыкой, которая была бы по сердцу.

– Да ладно вам, отдадите с процентами, – чуть смутившись, ответил Наводничий.

Так и не найдя подходящую музыку, он выключил магнитолу и спросил Осташова:

– Вованище, так откуда, ты говоришь, знаешь этого кекса?

– Какого кекса? – спросил Григорий.

– Да вон стоит, руками машет, – сказал Владимир. – Он мой покупатель. Я ему квартиру впарил в центре. Как же его зовут? Иван вроде. Да, вспомнил – Иван Кукин. Это моя вторая сделка была.

– А первая была со мной, – сказал Наводничий. – Помнишь?

– Еще бы. Я, наверно, таким лохом выглядел, да?

– В принципе, да. Но не слишком. Ты в основном помалкивал. Поэтому не сильно в глаза бросалось, что ты лошина. Я имею в виду, что ты полный ноль.

– Вась, я уже понял твою мысль, – попытался остановить его Осташов.

– Что ты вообще ни в зуб ногой.

– Да ясно, ясно, – сказал Владимир.

– Что ты такое дерево, во, – Василий постучал костяшками пальцев по рулю. – Дубина из дубин. Ну то есть, наверно, можно где-то найти второго такого барана…

Владимир поставил бутылку на коврик между ног и с выкликом: «Придушу гадину!» – схватил Василия за горло.

Началась возня, которую остановил невозмутимый голос Хлобыстина:

– Вов, тебе вторую-то открывать?

– Ну давай, – Осташов одернул на себе пальто, поднял с пола первую бутылку, допил и взял у Григория вторую.

– Слышь, Вась, – сказал Хлобыстин, – а мы уже нашли работу – тебе Вовец еще не говорил? – на хладокомбинате грузчиками, мясо таскать. Там, я думаю, и подворовать можно будет.

– А чего ты не хочешь частным маклером начать работать, раз уж тебе в агентства путь заказан? – спросил Наводничий у Владимира.

– Да, не знаю. Что-то меня тошнит от всего, что связано с недвижимостью… Пока поработаю грузчиком. Дебильная, конечно, работенка.

– А чего ты хочешь? Я – в смысле какую бы ты работу в идеале себе хотел? – спросил Василий.

– Не знаю, – сказал Осташов. – Посмотрим. А ты как? Так и будешь до пенсии бегать между редакциями?

– Нет. Зачем же? Я вот накоплю денег, куплю себе супераппаратуру для студийной съемки. И буду делать только элитные карточки на обложки.

– Телок снимать будешь? – сказал Хлобыстин.

– Да, Гришаня, обзавидуйся – буду телок снимать. И голых – тоже.

– И работу будешь на дом брать? – сказал Владимир.

– Да я прямо дома себе фотостудию и запипеню. А ты, Гриш, что делать в жизни хочешь?

– Да какая разница – лишь бы денег рубить. Вот сказали бы мне: «Копай здесь яму, кубометр – двадцать баксов», – я бы, знаешь, какой котлованище отрыл? Мама дорогая!..

– О, как раз в тему, Гриш, – сказал Осташов. – Пошли?