— Прошу вас, капитан, успокойтесь. Думаете, я об этом не размышлял? Сомневаюсь, что найдутся добровольцы. Это крайний случай и крайний метод. Думаю, надо будет тянуть жребий.

Бранделл вновь отошел к переборке. Вздохнул несколько раз, успокаиваясь.

— Как минимум один доброволец у вас есть. Ручаюсь, что их будет больше. В этой команде вряд ли есть место трусам и перестраховщикам. Сейчас же начните подготовку к процедуре. Пока мы тут с вами разговариваем, кто-то из них, может быть, рвет последние жилы, чтобы довести нас до цели.

Доктор лишь кивнул и закрыл лицо ладонями. Он очень устал за последние дни.

Это было… странно. Чувствовать себя скользящим по потоку. Контролировать движение. Ощущать рядом стенки, настолько близко, что можно дотянуться рукой, — хотя, казалось бы, откуда может взяться рука у корабля?

Больше всего это напоминало русские горки. Или аквапарк. С одним лишь небольшим различием — здесь от твоей воли зависело, коснешься стенок или нет. Гладких. Бесцветно-радужных. Бесконечно крутых. И, без сомнения, опасных.

Их нельзя было касаться. Ни за что.

Бранделл попытался представить себя со стороны. Погруженный в биораствор, он лежит в специальном резервуаре. А вокруг стоят люди. Наверняка стоят, потому что увидеть такое зрелище не каждому дано.

Не-гипертоник ведет корабль сквозь звезды.

Пусть зрелище не было интересным — что может быть интересного в лежащем человеке? — но это было. И каждый из тех, кто сейчас смотрел, наверняка хотя бы на секунду представлял себя на месте Джеймса. И у них был шанс занять его.

Если он не справится.

Если так же, как и другие, он сломается под воздействием давящего чувства сближающихся стенок.

Если…

Уже сейчас тяжесть потихоньку наваливалась. Тоннель не был прямым. Он извивался, сворачивался в узлы, и все они располагались в хаотичном порядке. От малейшего движения корабль начинал заворачивать. Сила инерции была слишком большой, а сам борт слишком тяжелым, потому любое движение отнимало силы.

И все же это было приятно. Не физически, а скорее духовно. Приятно от возможности почувствовать себя покорителем пространства.

Бранделл даже испытывал радость, разбавленную чувством стыда, что полет сложился именно так. Иначе он бы никогда не узнал, каково это — быть гипертоником.

И даже боль, которая в какой-то момент ворвалась в сознание и размазала его по реальности, не в силах была уничтожить эту радость…

В медотсеке было тихо. Спокойная тишина с привкусом стерильности. Капитан огляделся — на соседней койке лежал Свиридов и улыбался.

— Ты молодец, кэп, — сказал он, заметив, что Бранделл очнулся. — Дотянул нас.

— Мы прилетели?

— Да, док сказал, уже на орбите. Готовимся к посадке. Перепроверяем все тысячу раз. В общем — рутина. Но мы долетели.

Бранделл вздохнул и закрыл глаза. Долетели. Значит, все позади. Значит, никто больше не умрет. По крайней мере на его корабле.

Воспоминания вернули капитана к тому моменту, когда он летел через гиперпространство. Даже сейчас, потускневшие, они все равно будоражили кровь. Казалось, он до сих пор чувствует где-то рядом стенки тоннеля.

— Не понимаю, — пробормотал Бранделл. — Почему никто не хочет попробовать? Это ведь так красиво.

— Проняло, да? — Свиридов хмыкнул.

— Да.

— Скоро этого не будет, — гипертоник перевернулся на бок, так что теперь капитан мог видеть лишь его спину. — Раз уже придумали, как создавать гипертоников искусственно, значит, скоро придумают прибор, который будет нас заменять. Эра ездовых собак закончится.

— Зато никто не будет умирать.

— Да. Но лебеди с подрезанными крыльями не летают, кэп. Их хотя бы держат ради красоты, а нас? Строчка в учебнике. Может быть, параграф. Гиперпространственный двигатель и гипертоники. Вот и все, что нас ждет.

Бранделл промолчал. Ему нечего было ответить, да и Свиридов не ждал никакого ответа. Это больше было похоже на прощание со звездами. У ребенка отобрали велосипед и сказали, что теперь его будут возить на машине. Это комфортно, безопасно, удобно… но это не свобода…

Надежду стоит посещать весной. В другие времена года она, без сомнения, бывает куда более приветлива и красочна, но именно весной отмечается День Основания. Торжественная церемония, равной которой не найти. Администрация не жалеет средств, а поселенцы — сил, потому что мало кому выпадает такая честь, как организация дня рождения целого мира.