– Лёлик, ты там не балуй и ничего не трогай. Это тебе, брат, не игрушки.

Трудно сидеть на переднем сиденье и ничего не трогать. Я пересел назад, немного посидел, и мне стало очень скучно. Так скучно, что я просто взял и лег и не заметил, как уснул.

Разбудил меня Дима.

– Вставай, чего спишь? – хмуро сказал он, расталкивая меня и садясь рядом. – Мы уже все. Сейчас домой поедем.

– Домой? – обрадовался я. – Так скоро?

– Ничего себе скоро, – усмехнулся брат, – уже шесть часов вечера.

И точно, это в гараже горел свет, а когда мы из него выехали, то на улице было уже темно, и горели фонари.

– Что, Лёлик, выспался? – спросил папа.

– Ага, – ответил я.

– Ну и молоток.

Уже по дороге я тихо спросил у Димы:

– А почему он меня молотком назвал? Это что значит, что я тупой или что?

Дима пожал плечами:

– Не знаю.

– А мама звонила?

– Два раза.

Больше мы не разговаривали, и снова смотрели теперь уже на ночной город. Скоро машина остановилась, и папа сказал:

– Приехали. Вон ваш двор. Я во двор заезжать не буду. Дойдете пешком?

– Ага.

– Тогда вылезайте.

Я открыл дверцу, выскочил наружу и стал усиленно дышать воздухом, потому что меня опять слегка укачало. А Димка все еще оставался внутри.

– А когда ты в следующий раз придешь? – спросил он.

– Не знаю, братан. Со временем у меня проблемно. Сам понимаешь. Как-нибудь. Когда там у вас ближайший день рождения?

– У Лехи в июне, – сказал Дима.

– Вот и встретимся.

– Но это же так далеко! – закричал мой брат.

– Ну ладно, ладно. Ты на меня не дави.

– Я на тебя не давлю, – буркнул Дима, вылез из машины и встал рядом со мной. – Я просто хочу, чтобы мы чаще виделись.

– Хорошо, перед Новым годом, точно, загляну.

Мы с Димой обрадовались.

– Точно?

– Без базара. Я даже подарок куплю, – папа посмотрел на часы. – Ой-ой, братцы, задерживаете вы меня. Итак, столько с вами времени истратил. Все, пока, пока! Можете меня поцеловать.

Мы неловко чмокнул отца в щетинистую щеку, и он уехал. Мы некоторое время стояли и смотрели ему вслед. Даже когда уже он свернул за поворот, мы все равно стояли и смотрели. Говорить нам почему-то не хотелось. Я не выдержал и первым нарушил молчание:

– Я есть хочу.

– Ты все время есть хочешь, – проворчал Димка.

– А ты нет?

– Нет. А чего ты все время улыбался, как дурак?

Я удивился:

– Я улыбался?

– Ну да. Наверно отец подумал, что ты дурачок.

– А ты-то сам? – не остался я в долгу. – Тоже не очень умным выглядел. Двоечник!

– А ты Лёлик!

– А ты Димон!

– Баран!

– Сам такой!

Мы даже не заметили, как стали орать и наступать друг на друга, как при драке. Мне стало так обидно вдруг, что я чуть не заплакал, перестал орать и просто отошел от Димки и отвернулся.

– Леха, ты чего? – затряс он меня за плечо. – Обиделся что ли?

– Да. Я все маме расскажу.

– Ладно тебе. Пойдем домой. Скоро мама придет.

Мы пошли к нашему дому. Дима взял меня за руку. Я хотел вырвать руку, но не стал, и наоборот крепче сжал его. Он еще крепче сжал мою. Так мы помирились. Нам для этого слова и не нужны. Мы всегда так миримся.

– Леха, – вдруг сказал Дима. – Тебе он понравился?

– Кто, отец?

– Да.

– Наверно. А тебе?

– А мне нет.

– Почему? Из-за Макдоналдса?

– Нет. Просто не понравился и все. Он какой-то чужой. Я думал он с нами играть будет. Что-то интересное расскажет. А он…

– Он не чужой, – сказал я. – Он самый обыкновенный. С чего он с нами играть сразу должен. Он ведь, как и мы, первый раз нас увидел. Может потом он лучше станет?

– Когда потом? На новый год? – горько усмехнулся Дима.

Мне захотелось его утешить.

– А бывают отцы и хуже. Вон и Валентина, у него отец вообще алкоголик и даже их с матерью бьет. И фиг два ты ему чего докажешь. Он на любые права человека так наплюет. А у Кости папа умер. Нет его ни плохого, ни хорошего. А у нас есть. И мы с ним встретились. Разве это не здорово?