Скверное настроение прочно завладело султаном, и он уже не мог отделаться от дурного предчувствия, а тут накануне главный придворный звездочет что-то говорил о затемнении на небосклоне. К чему это предзнаменование? Уж не связано ли оно с его личной судьбой? А может быть, это предостережение относительно его далекого улуса?

Султан Сулейман попытался вспомнить что-нибудь приятное.

В памяти всплыл день его коронации.

В сопровождении визирей и янычарского аги он прибыл к мечети Эйюба, которая высилась на берегу залива Золотой Рог. В этой обители шейх почитаемого ордена дервишей опоясал нового султана саблей легендарного Османа.

— Безжалостно карай этим мечом всех неверных, наш главный имам, [73] как поступал твой великий предок Осман. Будь же достойным его меча, — склонился шейх перед Сулейманом, напутствуя его на трон.

Так состоялся новый султан.

После обряда Сулейман возвратился во дворец, теперь он стал не только преемником Мухаммеда на грешной земле, но еще и главой всех воинов ислама. Но сначала нужно оказать должное уважение корпусу янычар, личной его гвардии, выпить с ними белого вина. Впервые так поступил великий Осман. Ритуал поддержал его сын, и в империи появилась еще одна добрая традиция.

Султан Сулейман въехал во дворец под звуки фанфар и сразу направился в казармы янычар. Воины выстроились в длинные колонны и замерли в молчаливом приветствии, только фанфары продолжали надрываться от радости.

День был особенным, и янычары облачились в полное вооружение: через плечо луки, у пояса колчан со стрелами, сабля и булава с тяжелым наконечником. «Мы послушны твоему делу, Сулейман», — читал султан на лицах своих любимцев.

Янычарский ага — суровый и седой бородач со шрамами на лице, которые стали свидетелями многих побед, подошел к султану и протянул ему хмельную чашу. Они стояли вровень, плечом к плечу.

— Бери чашу, Сулейман, и испей за здоровье янычар! — как равному сказал янычарский ага.

И когда султан осушил чашу до последней капли, ага опустился перед Сулейманом на колени и коснулся губами его загнутой туфли:

— Теперь ты мой господин.

Султан пальцем поманил главу черных евнухов и коротко приказал:

— Золота!

Евнух протянул кошель, набитый деньгами, и Сулейман доверху наполнил чашу, из которой пил.

— Это вам мой первый подарок! — громко произнес султан. — Клянусь именем пророка, что я буду любить вас так же крепко, как мой покойный отец.

Султан Сулейман состоялся вторично. Янычары признали в нем своего повелителя и господина Оттоманской империи.

Уже в двадцать пять лет Сулейман держал в своих руках половину мира. Разве можно назвать скверным то время, когда были покорены Закавказье, Месопотамия, Аравия! Его войска прорвались в сердце христианства и грозили войной самому римскому папе. «О Аллах! Как все это далеко!» — на губах Сулеймана застыла улыбка.

Глава черных евнухов посмотрел на своего господина. «Султан в хорошем настроении. Вероятно, сегодня казней не будет. А возможно, султан даже простит всех ослушавшихся. А в зиндане — и мой племянник».

Карета остановилась в магнолиевом саду. Пахло сладковатыми цветами, вокруг бело от распустившихся бутонов. Султан Сулейман оперся на крепкие руки янычаров, расторопно подоспевших к своему господину, и ступил на мягкую ласковую траву.

Как давно все это было: сабля Османа у самого пояса и сладостная мелодия золотых монет, бьющаяся ручьем о пустое дно чаши. Теперь он уже не тот хрупкий, словно былинка, юноша, бесконечно сомневающийся и слабый. Сейчас это умудренный жизнью и подвигами муж. Искусный полководец.

Сулейман Законодатель шел по дворцу, черный евнух брел чуть позади. Сейчас самое время подойти к вершителю судеб и вступиться за племянника. Другого подобного случая может не представиться.

Глава черных евнухов зашел чуть вперед и заглянул в лицо султану.

— О чем плачешь, Али? — озабоченно спросил Сулейман.

— О великий султан! Звезда на высоком небосводе! Свет которой никогда не иссякнет! О величайший из всех живущих на земле! Я хотел просить за своего племянника Чингиза… Помнишь ли ты его, повелитель?

Султан слегка замедлил шаг, и рабы с опахалами заработали еще усерднее.

— Кажется, я припоминаю его, — в знак подтверждения Сулейман слегка наклонил голову, — он был стражем моего любимого попугая.

— Именно так, великий господин, — обрадованно подтвердил евнух.

Это был хороший признак, султан вспомнил его мальчика.

— Я слушаю тебя.

— Когда он чистил клетку твоего любимого попугая, птица выпорхнула через распахнутую дверцу и не вернулась…

— Да, — прервал евнуха султан, — я был очень расстроен этой потерей. Даже, кажется, велел отрубить ему голову? — Сулейман выглядел слегка смущенным, повернувшись к черному аге.