Любимец турецкого султана колебался недолго.

— Видно, мы повинны перед Аллахом, и он не пожелал поддержать нас в этот раз. Пусть барабанщики бьют отбой! Мы возвращаемся в Бахчэ-Сарай.

Паша Рашид удивленно смотрел на хана. «Неужели Девлет-Гирей осмелится нарушить священный приказ турецкого султана?» На своей памяти он знал немало примеров, когда Сулейман Кануни охладевал к своим любимцам. Многие из них закончили земной путь на острых кольях подле императорского дворца.

Янычарский ага не спешил отдавать приказ спешиться, и его воины терпеливо дожидались слов своего господина. Может быть, Девлет-Гирей одумается?

— Так кто здесь хан? — неожиданно вспылил Девлет.

— Слушаюсь, мой повелитель, — поклонился старый воин.

Паша поднял руку вверх, и фанфары янычар известили округу о завершении похода.

Воинство Девлет-Гирея возвращалось в Бахчэ-Сарай.

«О чем же думает сейчас султан Сулейман?» — вспомнил крымский хан господина.

Сулейман Законодатель мыслями был далеко. Многотысячная турецкая эскадра, состоящая из тридцати кораблей, направилась из Суэца к берегам Омана. После двухнедельной бомбардировки шестнадцатитысячный десант овладел Маскатом — крупной крепостью португальцев.

Султан Сулейман праздновал победу.

Ядигер в сопровождении небольшого отряда выехал на берег Камы ночью. У самого устья, при впадении ее в полноводную Итиль, сверкали далекие огни. Ядигер знал, что это костры застав князя Микулинского.

Астраханец натянул поводья, и жеребец скосил блестящий глаз на хозяйскую длань, которая заботливо перебирала длинную гриву.

Эмир не спешил отрывать Ядигера от размышлений и терпеливо ожидал распоряжений будущего хана.

— Прикажи завязать морды лошадям, чтобы ржанием не выдали нашего присутствия. Я хорошо знаю эти места и сам поведу отряд, — властно произнес астраханец, как будто он уже был казанским ханом.

— Слушаюсь, повелитель, — смирился перед волей Ядигера Нур-Али.

Конный отряд, напоминая тени шайтанов, спустился с высокого обрыва и, прячась среди дубравы, проследовал к каменному берегу.

— Господин, здесь тебя ожидает лодка, — произнес Нур-Али.

Ядигер сошел с коня, а потом легонько стукнул его по мощному крупу:

— Ступай! Теперь ты вольный.

— Сюда, господин.

Ядигер сделал шаг и почувствовал, как холодная вода проникла в ичиги, а полы кафтана намокли и стали тяжелыми. Он перевалил свое долговязое тело через борт. Три пары крепких рук бережно ухватили его за кафтан и втащили в лодку. Потом гребцы взмахнули веслами, и высокий нос лодки плавно рассек гребень волны, двигаясь навстречу песчаному плесу.

Жеребец некоторое время бил копытом землю, разбрасывая во все стороны гальку, а потом громко заржал, и овраги, заросшие частым дубравником, дружно подхватили прощальный плач аргамака.

Лодка удалялась все дальше, и тьма пожирала очертания фигур.

На той стороне Итили Ядигера уже ждал Чура Нарыков. Он слегка приобнял за плечи сошедшего на берег астраханца и позволил себе смелость коснуться щекой его лица.

— Казань и все ханство ждут тебя с нетерпением, — сказал эмир. — С тобой и твоим именем мы вернем нашему народу веру в справедливость и непременно победим. Позволь сделать тебе первый подарок. Извини, если он окажется скромным.

Чура Нарыков поднял руки, и из густого ивняка к Ядигеру вывели белого арабского скакуна. Уздечка была в алмазах, попона вышита серебряными и золотыми нитями, а высокое седло обито парчой.

Ядигер потянулся к жеребцу холеной ладонью, но конь отпрянул в сторону, прижав к небольшой голове короткие уши.

— Ничего, еще привыкнешь, — похлопал аргамака по гладкой атласной шее сын астраханского хана. — А теперь в Казань!

Отряд улан во главе с Ядигером под барабанный бой и звуки карная вошел в город через Ханские ворота. Улицы, несмотря на ранний час, были многолюдны: каждый казанец спешил поприветствовать будущего хана, мурзы и эмиры торопились оказать ему почтение и добиться благосклонности. В подарок Ядигеру подносились персидские ковры, кувшины, наполненные золотом и драгоценными камнями, а атласные сапоги господина ступали по ковровым дорожкам, которые услужливо стелили ему под ноги.

Ядигер видел улыбающиеся лица, пожимал протянутые к нему руки. Теперь он не сомневался в том, что это был его город; Ядигер вспомнил предсказание придворного звездочета, который, взглянув на атлас неба, объявил, что с появлением нового хана Казань превратится в могущественнейшую державу, какой была при славном Улу-Мухаммеде. Ученый муж поведал, что Ядигер родился под счастливой звездой и его ждет долгая жизнь и легкая смерть.

Будущий повелитель Казани улыбался всем: знатнейшим мурзам и беднякам, дервишам и женщинам. Его горячий скакун мял копытами нежную парчу, которой была покрыта дворцовая площадь.