Я дал ей полицейский свисток, который получил от Джона Херрика, а она протянула мне револьвер.

— Я присмотрю за этим цирком, — сказал я ей. — А вы топайте на улицу, встаньте там на ступеньки и изо всех сил дуйте в этот свисток, и когда придет Херрик и вы почувствуете, что собираетесь упасть в обморок, скорее возвращайтесь обратно, чтобы я успел схватить вас, потому что даже когда я был на борту яхты «Колдунья Атлантики» и ненавидел вас до черта, мне часто хотелось схватить вас в объятия так, чтобы у вас косточки затрещали! Ну так вот, если вас кто и подхватит, когда вы будете падать в обморок — так это буду я.

Она мило улыбнулась мне, и от этой улыбки я почувствовал себя китайским императором. Через минуту я услышал, как она насвистывала, и еще через пять минут Херрик и английские копы ввалились в комнату.

А гангстеры все еще спокойно сидели, положив руки на стол. Когда копы застегивали на них наручники, ко мне подошла Карлотта.

— Что это вы там говорили относительно обморока, мистер Кошен? — спросила она. — Я никогда не падаю в обмороки… я не такая девушка… — И не успела она окончить фразу, как слегка вскрикнула и потеряла сознание.

Я, естественно, подхватил ее. И пока она лежала в моих объятиях, оказывал ей первую помощь. Конечно, делал это с большим удовольствием. Я думал, что когда все это дело полностью кончится, может быть, мне следует заняться Карлоттой посерьезнее, потому что моя старушка мама всегда говорила, что мужчине в жизни нужны три вещи: сытная вкусная еда, крепкий сон и любовь красивой женщины.

А матушка Кошен разбиралась в этих вещах.

В третий раз я проверил сложение и вычитание на лицевой стороне формы 1040. Затем повернулся на патентованном винтовом кресле к Ниро Вульфу, который сидел за своим письменным столом и читал томик стихов.

— Поразительно,— проворчал я.

— Что поразительно? — спросил он, не отрывая глаз от книги.

— Эти колонки цифр.

Я наклонился немного и бросил бумагу к нему на стол.

— Сегодня тридцатое марта, и мы послали два различных чека: один на четыре тысячи триста двадцать долларов и шестьдесят восемь центов, другой — на десять тысяч.

Я заложил руки за спину и свирепо спросил:

— Неужели это вас не смущает?

Вульф поинтересовался состоянием нашего счета, потом отодвинул стихи и, наморщив лоб, заглянул в форму.

— В конце концов,— сказал я,— весь этот дом с мебелью принадлежит вам, за исключением нескольких вещей, которые я сам купил для этой комнаты. Ведь вы здесь главный, и вы должны знать, как все устроить. Представитель электрокомпании предлагал вам сделку — гонорара за нее вполне хватило бы покрыть долги, но вы не пожелали отвлекаться. Правда, можно воззвать к адвокату Клиффорду и к этой актрисе...

— Арчи, заткнись!

— Конечно, сэр, а что мне еще остается? Когда вы вчера спустились с ваших прекрасных плантаций, я рискнул сделать робкое замечание...

— Исчезни отсюда!

С трудом сдерживая возмущение, я подошел к пишущей машинке и продолжил работу.

— Арчи! — проговорил Вульф после долгого молчания.

— Да, сэр.

— Счет правильный?

— Абсолютно.

— Значит, я должен заплатить?

— Да. Если вы этого не сделаете, то рискуете потерять некоторые привилегии.

— Ну хорошо.— Вульф глубоко вздохнул и слегка приподнялся.— Проклятье! В прошлом году налог составил всего тысячу долларов. Соедини меня с мистером Ричардсом из радиовещательной компании.

Насупившись, я какое-то время разглядывал Вульфа, но в конце концов выполнил его приказ.

Вульф поднял телефонную трубку.

— Получая плату за два года работы в моей конторе, мистер Ричардс, вы заявляли, что такая большая сумма делает вас должником. Вот я и прошу вас теперь об одном одолжении. Речь идет о конфиденциальной справке: какую сумму еженедельно тратит на радиопрограммы мисс Маделина Фрэзер?

Знаком Вульф предложил мне взять трубку параллельного телефона.

— О! — Наступила короткая пауза, и голос Ричардса стал значительно прохладнее.— Какого, собственно, ответа вы от меня ждете?

— Понимаете, я ни на чем не настаиваю, если вас это хоть в малейшей степени обременит.

— Тут. имеются весьма печальные обстоятельства и для мисс Фрэзер, и для всех пайщиков. Между прочим, не могли бы вы сообщить, откуда у вас этот интерес?

— Нет,— кратко ответил Вульф.— Мне очень жаль, что я вас побеспокоил...