— Я вас предупреждал, нельзя расслабляться даже на секунду. Вы же знаете, с какими людьми мы имеем дело. Они профессионалы!

Крылов не кричал, а всего лишь укорил. Стало по-настоящему неловко.

— Так точно, товарищ полковник.

— Советую в следующий раз исходить из того, что противник не глупее вас.

— Так точно, товарищ полковник.

— Не исключено, что Федосеев уже догадывается о том, что Маркелов из милиции. Если это так, то мы должны убедить его в обратном. У вас есть на этот счет какие-то предложения?

— Я уже думал по этому поводу, Геннадий Васильевич, — встрепенулся Усольцев. — Тут у меня созрела одна неплохая идея, только не знаю, как вы к ней отнесетесь, — майор слегка помялся, — она связана с некоторым риском.

— Ладно, давай рассказывай, что там у тебя. А то мнешься, как девица в канун брачной ночи.

— Мне удалось выяснить, что у Федосеева очень тесные контакты с уголовниками. В основном с теми, кто сидел у него на зоне. Несколько воров и вовсе ходили у него в приятелях. Я предлагаю передать через них информацию, которая бы подтверждала, что Маркелов бандит.

Крылов задумался:

— А ведь это идея. Она может сработать, но сделать это нужно очень тонко, чтобы все выглядело натурально. У тебя на примете есть такие люди?

Майор Усольцев улыбнулся:

— Так точно, товарищ полковник. Точнее, один. Он имеет выход на ближайшее окружение Федосеева.

— Тогда не следует тянуть с этим, майор. Все свободны.

К помощи Васила Усольцев прибегал редко. Это уж когда совсем невмоготу.

В этот раз был тот самый случай.

Васил никогда не отказывал майору в помощи, считая себя его должником.

Оно и понятно — раза два Усольцев выручал его буквально в последний момент, когда на запястье Васила уже защелкивались «браслеты».

Дело в том, что некогда Васил был классным карманником, каких по всей Москве не наберется даже десятка. Такие люди в былые времена пользовались особым почтением у коллег по цеху не только благодаря яркости своего таланта, но еще и потому, что составляли едва ли не самый аристократический слой воровского мира.

Васил был именно таким. Даже держался он как-то по-особенному, будто бы воровал не кошельки у зазевавшихся бабулек, а распоряжался Пенсионным фондом.

Он относил себя к «прошлякам», то есть к тем ворам, чей золотой век уже находился далеко позади. И самое большее, что им остается, так это учить уму-разуму подрастающую молодежь да, садясь по весне на лавочку, греть свои обветшавшие кости.

Действительность была иной, и в словах Васила существовало немало лукавства. Разумеется, он был далек от пика своей лучшей формы, когда в один день вытаскивал по двадцать кошельков. Но где-нибудь в конце недели он непременно выходил на «дело». Как объяснял он приятелям, делал он это для того, чтобы вновь почувствовать, как гуляет в жилах кровушка, и чтобы не застаивалась в суставах соль. По его разумению, подобная практика значительно продлевает жизнь. Одним для тонуса требуется водка, другим — молодая женщина, а он принадлежит к тем, что не умеют жить без работы.

У многих воров поведение Васила вызывало лишь невольную улыбку.

Странная получалась картина. Человек выходит из собственного коттеджа, крыша которого едва не подпирает небосвод, садится в «Мерседес» последней модели и мчится на толкучку лишь только для того, чтобы выкрасть тощий кошелек у какого-нибудь старика.

Трижды его ловили с поличным (оно и понятно, гибкость пальцев уже не та, да и реакция не столь быстра, что лет сорок назад) и победно препровождали в районный отдел милиции, но всякий раз отпускали под поручительство Усольцева.

Старый Васил встретил майора как родного, словно последние десять лет они пропарились бок о бок на соседних шконках. Даже позволил себе фамильярность — хлопнул опера по плечу и тут же, исправляя собственную ошибку, пригласил его в дом.

— У меня к тебе дело, Васил, — уже с порога начал Усольцев, стараясь не смотреть на великолепие, которое чуть ли не кричало со всех сторон: старинные картины вазы, антикварные вещички, которые могли бы запросто украсить даже столичные музеи. И масса всего такого, о чем следовало бы сказать — блеск!

— А ты не мог зайти к старому другу, ну просто так! достал Васил высокую плоскую бутылку с коньяком. Наверняка очень дорогой. Дешевых вещей в этом доме не признавали. — Поговорить, выпить хороших напитков. Вы ведь, молодежь, стараетесь избегать нас, стариков. Считаете большими занудами, а ведь это не так. — Разливал он коньяк в махонькие хрустальные стопочки. — Старики аккумулируют мудрость. А ведь ее нужно кому-то передавать. Так вот помрешь как-нибудь нежданно и унесешь с собой все, что знал. Давай сначала за встречу.